Вскоре он увидит женщину, роднее которой нет. Которая вынашивала его долгих девять месяцев, берегла, говорила с ним, пела песни, может быть. Единственная, кто гладил его по голове, целовал в щеку, любил безусловно или близко к тому.
Как же долго они жили врозь.
На взгорок, со взгорка; две вырытые колесами грузовика колеи – доверху залитые водой. В лужах перевернутый мир; отражения голых пока берез.
Всю жизнь она прожила здесь. Без Дара.
Они никогда бы не встретились, если бы не Эмия…
Их провожали взглядами из-за заборов бабушки, иногда старики. Редко встречался молодняк – по большей части бездельный и пьяненький на вид – им до путников не было ровным счетом никакого дела – они спорили, что-то делили, собирали деньги на очередную бутылку, огребались нелицеприятными эпитетами от ворчливых соседей.
Рассветная, Рябиновая, Третья Проезжая – они все могли стать названиями из детства. И стали – только из чье-то другого: девочки лет трех, осваивающей велосипед у синего забора; мальчишки в куртке, колотящего по луже палкой.
– Смотри, – Эмия указала на проржавевшую дощечку «Озерная» на очередном углу, – мы почти пришли. Продавщица говорила, что четвертый – предпоследний с конца.
Материнский дом не в пример другим тусклым, оказался ярким, будто выкрашенным зеленкой. С ладно починенным забором – таким же зеленым, – с растущей у ворот липой, с недавно перестеленной крышей и бревном-лавочкой у калитки.
Дар ощутил странный, похожий на судорогу приступ – острое желание на ней посидеть.
Но не успел.
Озерная, дом четыре.
Он даже сказать ничего не успел, а Эмия уже с улыбкой напористо колотила в запертую изнутри на засов решетчатую дверь.
* * *
– Говорили уже, что не будет больше студентов. Мы и не ждали. Подавали заявку, что готовы принять, это правда, – все потому что дел накопилось…
Дар сидел, уткнувшись взглядом в тарелку, как приютский пацан на виду у надзирателя с розгой, – робел. И ел картошку – обычную на вид жареную картошку (которую частенько готовил сам), – словно священное блюдо, которое пробуют раз в жизни. Нацеплял на вилку ломтик, макал в налитую на край тарелки сметанную лужицу, отправлял в рот, тщательно жевал.
Не «обычная» картошка – мамина. Вкуснее он в жизни уже не попробует.
– Но мы и рады. Нам бы огород перекопать, а то посадки скоро – не успеваем. Трактор нынче дорогой, да и по соседям он все. На неделю расписано. Слушайте, только удивительно, что вы издалека. Обычно к нам с Редьмы, с Ворошиловки. Но еще никогда с Атынинска…
