– Чему? Здесь так сложно помнить. Такие правила игры, что ты веришь, что не всемогущ, постепенно забываешь…
– Ты учила не бояться. Говорила – не дай страху управлять тобой. Помнишь?
– Помню.
– Теперь учись тоже.
Она робко и в то же время жадно отыскала его губы, притянула к себе сама, повалила за собой на кровать.
– Мы… никуда не пойдем… ладно?
Ей лишь бы с ним – где угодно, – но чем теснее, тем лучше.
Дар забыл, что собирался куда-то идти. Он быстро, пытаясь не прервать поцелуй, стянул с себя майку, принялся стягивать джинсы…
За окном так и летел мелкий и колкий, как металлическая стружка, снег.
Поезд трясся вторые сутки. В их каюте уже трижды сменились попутчики – сначала была пожилая дама с дочкой, затем два друга, теперь пара – он и она. Постоянно недовольные друг другом, постоянно ругающиеся.
Дар качался вместе с полом в проходе, держась рукой за холодную металлическую перекладину, на которой висела застиранная штора. За окном ночь; стеной стоял густой хвойный лес – уже зеленый, без снежных перин на ветвях. Оно и верно – углублялись на юг.
Кто отобрал у него детство, зачем? Что он увидит в Колчановке, когда приедет? Вдруг покосившийся от времени и старости дом, вдруг две просевшие могилы? Почему он не уехал из Бердинска с матерью вместе? Почему кто-то лишил его деревянных заборов и стучащихся по вечерам в окно друзей? Бесед на бревне у калитки, не всегда дружных игр на избитой рытвинами деревенской дороге. Криков соседки, в огород к которой улетел красный полосатый мяч; первой дружбы, первых ссор, поцелуя с девчонкой, живущей через пару домов от него. Он носил бы ее портфель прямо до школы, до которой, наверное, далеко…
От невеселых мыслей Дара отвлек грузный, пахнущий табаком дядька, протиснувшийся к своему купе так напористо, что Дар почувствовал себя облапанным за задницу.
– Извините.
С шорохом откатилась в сторону дверь. После захлопнулась, отскочив от косяка по инерции – ее изнутри поддернули назад.
Дарин остался в проходе один. Минуту или две созерцал сквозь тусклое окно немую ночь – не глядя, считал призраки проносящихся мимо столбов, – затем направился в холодный тамбур курить.
Вернулся в купе осторожно, как вор, – тихий и вежливый. Постарался не разбудить соседей, но никто все равно не спал: Эмия, сидя на нижней полке, читала книгу; на верхней напротив слушала плеер попутчица в футболке и шортах – девчонка с недовольным и обиженным лицом.
Какое-то время она возилась и демонстративно пыхтела, затем выудила из ушей наушники, как сливную пробку из ванной, потянув за шнур, и свесила волосы вниз.
