Она вновь перед компьютером. Вокруг комната – четкая, плотная, настоящая, – будто и не было похода на Землю. Рядом Павл, который только что принес сок.
– Унеси.
– Но это твой любимый.
– Унеси, – Эмия не любила повторять. Раздражалась, когда робот не слышал с первого раза. – И не отвлекай меня больше.
Она щелкнула мышкой, вызвала файл – досье Дара, сохраненное на рабочем столе.
За окном сияют звезды; пахнет ванилью и почему-то жженой сахарной ватой. Наверное, Ремус решил преподнести ей свой сладкий сюрприз. Но она отвлеклась.
… Дарин Романович Войт… Двадцать четыре года, проживает в бывшей Стране Советов. Мать русская, отец поляк.
Ей вспомнилось слово «полочь», и реальность тут же исказилась волнами.
Нет-нет-нет – Эмия насильно вернула ее на место, – она в Астрее, она еще никогда не уходила на Землю.
Топтался за спиной Павл – не то хотел что-то спросить, не то опять предложить массаж.
– Павл?
– Да? – ответ прозвучал с готовностью.
– Принеси мне сок, дорогой.
– Но я же только что приносил?
– Манговый.
– Манговый? Сейчас, уже бегу…
Он действительно, судя по шагам, выбежал из комнаты, и Эмия тут же открыла поверх старой новую вкладку – «родители», которую просматривала мельком и лишь однажды. А теперь впилась в слова глазами, словно железными клещами.
– Мать: Войт Карина Романовна, отец: Тадеуш Леслав Войт. Населенный пункт: Колчановка…
– Колчановка! – кричала Эмия, а Дарин кашлял, тер сухие губы, а после переносицу. Батарейка далась ему нелегко, но он терпел.
– Ты уверена?
– Уверена.
«Великая Держава. Поселок Городского типа: Колчановка. Население: две тысячи восемьсот человек (данные за последний год)».
– Почти полторы тысячи километров отсюда. Неужели меня месячного так далеко везли до интерната?
– Нет, это, скорее, они уехали отсюда. Потом.
Дарин расстроился, обмяк, свесил голову. Эмии пришлось его обнять.
Уже под вечер, когда все маршруты были рассчитаны, а вещи собраны, он спросил:
– Можем сходить куда-нибудь, хочешь? Кафе, кино… Не знаю. В парке, наверное, холодно.
– Не хочу.
– А чего…
Без ответа Эмия подошла к нему, стоящему посреди комнаты, обняла за шею, прижалась щекой к теплой груди.
– Обними меня.
Он обнял крепко, но встревожено.
– Ты чего?
– Я, кажется, научилась бояться, – ей действительно почему-то было страшно. Что уходит время, что каждую минуту здесь невозможно повернуть вспять, что ни за какой результат нельзя быть уверенной. – А когда ты обнимаешь, мне спокойно.
– Глупая, – прошептали над ухом, – помнишь, чему ты учила меня, когда появилась здесь?
