— Нет никаких свидетельств, что такая страна вообще существует, — указал Роуэн.
— Вот почему ее так и не нашли. Это не удалось даже тонистам, которые верят в нее так же свято, как и в Великий Резонанс.
Упоминание о тонистах убило в Роуэне всякую надежду на то, что слова Фарадея следует воспринять всерьез. Тонисты? Да ладно! Роуэн спас целую кучу тонистов в тот день, когда убил серпов Годдарда, Хомски и Рэнд, но это не значит, что он стал относиться серьезнее к их нелепым верованиям.
— Это же смехотворно! — выпалил он. — Вся эта дребедень — чушь полная!
Фарадей улыбнулся в ответ.
— Как мудро со стороны основателей спрятать зерно истины в чем-то столь абсурдном! Кто в здравом рассудке станет искать его там?
• • •
Остаток ночи Роуэн не сомкнул глаз. Каждый звук казался слишком громким, даже биение собственного сердца отдавалось в ушах невыносимым грохотом. Это был не страх, это была тяжесть — бремя спасения Ордена, которое он взвалил на себя. А теперь к этому прибавилась тревога за Цитру.
Что бы там ни думала средмериканская коллегия, Роуэн любил саму идею серпов. Для сохранения баланса между смертью и бессмертием прекращать человеческую жизнь должны мудрейшие и наиболее сострадательные из людей. Это была совершенная концепция для совершенного мира. Серп Фарадей показал ему, каким должен быть настоящий серп, — и многие, многие из них, даже самые высокомерные и самонадеянные, оставались верны высшим ценностям. Без этих ценностей концепция серпов превращалась в кошмар. Роуэн был достаточно наивен, чтобы верить, будто ему по плечу не допустить этого превращения, но серп Фарадей иллюзий не питал. Тем не менее, таков был путь, который Роуэн избрал для себя, и сойти с него означало признать неудачу. К этому он готов не был. Пусть он не сможет в одиночку предотвратить разложение Ордена, он попытается удалить хотя бы часть раковых опухолей.
Но как же он одинок! Приход серпа Фарадея, на краткий миг подаривший ему чувство товарищества, только обострил ощущение изоляции. И Цитра… Где она сейчас? Ей угрожает опасность, а чем он, Роуэн, может помочь? Но ведь должен же найтись какой-то способ!
Роуэн смог уснуть лишь на рассвете. К счастью, его сны были далеки от турбулентности его жизни наяву. Они полнились воспоминаниями о тех простых временах, когда самыми большими тревогами Роуэна были оценки в школе, результаты игр и рискованные привычки его лучшего друга Тайгера; когда грядущее представлялось ясным и безоблачным; когда он был убежден, что непобедим и что будет жить вечно.
