Ты забыла свое крыло | страница 59



— Посудомойка... туда! — Когда он обратил на меня взгляд, я показал на ящик под стойкой.

— И что? — Друг надменно поднял пышную бровь.

«А то, что ты последний мой друг! Помоги разобраться!» — хотелось выкрикнуть мне.

...Я уже изнемог тут — надоел этот разврат стоя, — и я пошел к отдельно стоящему у стены столику и сел — с чашечкой кофе, который я давно уже выпил, но который тем не менее тут же вдвое подорожал. Ну и ладно! Хоть отдохну. Для меня счастье важнее денег. Но отдохнуть не пришлось. Вдруг пол перед моим столиком стал колебаться, кто-то его снизу лупил, явно намереваясь появиться в этом модном баре почему-то именно таким путем. И это ему удалось! Квадрат пола передо мной состоял из двух половинок, и вдруг эти половинки раскинулись, и прямо у моих ног открылась довольно-таки пахучая темная бездна... Да-а. Затейливый бар. Началось нарастание какого-то древнержавого скрипа. Из тьмы что-то поднималось. Причем как-то неторопливо-зловеще! И вот из мглы появился зашарпанный постамент, но главное, на нем стоял какой-то продолговатый ящик мучительно-знакомых пропорций... Гроб? Это мне? Ложиться? Да, затейливый сервис! У них, что ли, тут еще и крематорий, древнейший в мире? «Увидеть Париж и умереть?» Но у меня, в общем, другие планы. Но главное — Кузя абсолютно равнодушно смотрел на этот сумасшедший дом. Скрипуче запела дверь холодильника, и с огромным усилием, «по частям», оттуда вылезла наша огромная посудомойка — с лицом абсолютно равнодушным и даже сонным. С диким усилием (но не меняя при этом выражения лица) она вылезла на четвереньках в кафе, добралась-таки до гробика и скинула крышку. Пора? С отчаянием я глядел на Кузю, но он не реагировал. Друг!

Посудомойка вдруг стала со звоном и грохотом сбрасывать в гроб вилки и ложки со столов — так, кажется, и невостребованные по причине дороговизны. Она сгребла и вилки с моего стола. Означало ли это, что кафе закрывается? Всего шесть часов вечера! В семнадцатом веке, очевидно, так было принято. Но зачем же ей было сидеть в холодильнике?

Когда посудомойка стоя медленно погрузилась вместе с гробиком в тартарары и дверка в полу захлопнулась, Кузя наконец перестал притворяться, будто ничего этого не видит или что в этом нет ничего удивительного.

— Да! — закричал он. — Да! Но ты это все превращаешь в абсурд!

— Я превращаю?

— Да, ты! Это вовсе не холодильник под баром — это вход на лестницу в подвал, где у них кухня! Семнадцатый век! Это не какой-нибудь современный бар! Под ним — холод и мрак! Казематы!