— Ну, как всегда, Мальчика бери! — Ради вежливости он даже привстал, ткнул пальцем и снова прилег.
Да, здесь тебя даже не отличают. «Не в своем просторе» сейчас! Только среди знакомых ты кто-то, а тут... а тут я сельхозрабочий. И горжусь! Руки мои двигались автоматом — с батею запрягали не раз! Снял хомут с крюка и надел на плечо, через другое перекинул упряжь, сняв с гвоздя, пошел по скользким от навоза жердям, составляющим пол конюшни, вдоль ряда расположенных в стойлах конских крупов и помахивающих хвостов — и безошибочно определил Мальчика, гнедого некрупного жеребца. Как определил? Не пойму. Наверное, Мальчик, услышав свое имя, выдал себя. Другие, мотая головами, брали клочья сена из яслей, мерно жевали — а Мальчик с моим приходом завздыхал, зашевелился, переступал, стукая подковами и сильнее других замахал хвостом — от радости или от огорчения? Не нашенское это дело!
— Но! Прими! — рявкнул я.
Он послушно посторонился, и я с напряжением пролез — я-то, увы, не мальчик — между его пузом и деревянной стенкой. Уверенно возложил на его хребет чересседельник — маленькое седло со свисающими постромками. Теперь надо уздечку надеть. Помню! Все помню! В те счастливые времена возвращаюсь! Уздечку застегнул на его длинном черепе, теперь надо насильно вставить в рот железные удила — цепочку. Мальчик зубов не разжимал, хотя удила лежали уже между его губами.
— Балуй! — свирепо выкрикнул я и слегка постучал железками по зубам.
Мальчик, вздохнув, разжал желтые зубы, цепочка проскользнула в рот, и я пристегнул удила к уздечке и вторым концом — уф!
Я вел коня по проходу уверенно, не оборачиваясь, он покорно стучал копытами за моей спиной. Вывел. Вот телега. Моя? Для птичьего корма — потому что самая грязная? Криками и нажимом «впятил» Мальчика между лежащих на земле оглобель, напялил на него, слегка шарахнувшегося, хомут. Понятно, кому охота? Хомут «вверх ногами» надевается, потом переворачивается, так надо, чтобы сидел туго. Потом подключаются к хомуту оглобли, кожаные ремни, натянутые через чересседельник, поддерживают их на весу, пристегиваются вожжи, потом туго затягивается, можно шикарно упереться в него ногою, хомут — и вот уже вся упряжь натянута и звенит, как музыкальный инструмент; а если вместе с телегою брать, напоминает гоночную яхту. Вот так!
— Н-но! — властно произнес я, всплеснув вожжами.
И вся эта гениальная система двинулась вперед, а я небрежно шел рядом, поскольку красиво присесть, свесив ноги, не получалось — телега с бортами.
