И как расцвела! Как роза в бокале с водкой! Просто не узнавал! Медленный взгляд: всё восставало, но восставало не в знак протеста, а наоборот — в знак согласия!
— Теперь о деле! — сказала Луша (это мы с нею уже на корабле).
Сценарий, который мне предстояло наполнить высококлассным текстом (и подтекстом), был прост: обыкновенная горничная, чистая светлая натура, первый раз идет в международный рейс. Помощник капитана, негодяй, выдвиженец органов и партийных кругов (на подчёркивании этого Луша настаивала), умело растлевает её.
Она начинает пить, и её, беременную, списывают с корабля. Партсобрание, на котором приняли зверское решение, вёл, естественно, сам негодяй.
Далее: шикарный салон элегантного морского лайнера, знаменитая русская миллионерша-бизнесменша, бывшая бедная горничная, в окружении миллионеров, известных артистов, знаменитых писателей (и для меня ролька!). Негодяй, ставший за это время капитаном, не способный прожить и ночь без бутылки виски, видит её. Посылает букет стоимостью... ну, понятно. Видит свой букет в воде — в смысле за бортом. И застреливается. Примерно всё.
— Да-а-а... замечательно! — поборов волнение, вымолвил я.
Боролся ли я в эти минуты с волнением или с чем-то другим, — уточнять не будем. Но боролся. Оказывается, и жизнь Луши, олицетворяющей успех, не такая уж гладкая, и у неё наболело!
Надо это дело озвучить? Ну что ж — озвучим! Такую красоту (я огляделся вокруг) — и не озвучить?! Я что — дурак?
Вечер между тем «расцветал». Такой роскоши туалетов, сверкания драгоценностей на суше я не видал. Видимо, тут собрались самые толковые, которые не просто сидят, но при этом ещё и плывут, движутся к цели!
Мы скромно беседовали с Лушей за столиком в центре зала; прожектор, обшаривая полутьму, почему-то то и дело застревал на нас. Что-то назревало, Луша начала дышать глубже и... выше. Я вспомнил вдруг, в каком кино я её видел. После этого фильма один маститый, седой, оказавшийся очень вертким кинокритик, которому раньше никого ниже Феллини даже боялись показывать, неожиданно начал бешено расхваливать фильм с Лушей, а саму Лушу даже цветисто назвал «владычицей наших снов». В фильме она была не очень хорошей (в моральном смысле) певицей примерно в таком же шикарном «кабаке», как этот, и почему-то выдала одного главаря мафии, «хорошего», но не очень богатого, другому — богатому, но не очень хорошему. Думаю, примерно тем же она занималась и в действительности, не во сне, а наяву.
