Излишняя виртуозность | страница 21
Подходит ко мне распорядитель с блокнотом:
— Сердыбаев? — говорит.
— Сердыбаев!
— Только что приехали?
— Да.
— Ну, как там у вас в Туркмении с погодой?
— Чудесно.
— С кем будете жить?
Прям, думаю, даже так?
Определился в шестой номер, где как раз нужный мне композитор жил. Вхожу — довольно молодой еще парень сидит, кипятит кипятильничком в кружке кипяток.
— Ты что? — говорю. — Ужин же как раз идет! В темпе!.. Ну, пойдем!
Привел я его в столовую, говорю:
— Уж накормите его, прошу!
После ужина композитор мне говорит:
— Может быть, сходим тут неподалеку в театральный Дом Творчества?
— Давай!
— Только у меня будет к вам одна просьба...
— Так.
— Если увидите там японок — не приставать!
— К японкам? Ну хорошо.
И пока шли мы с ним в темноте, я все хотел спросить у него: «А есть они там?»
Но не спросил.
А там вообще оказалось пусто! Только в столовой двое, явно не японского вида, стояли, раскачиваясь, по очереди пытаясь вложить замороженную коровью ногу за пазуху, нога со стуком падала, — и это всё.
Когда мы вернулись, композитор сказал:
— Не возражаете, если я открою окно?
— Пожалуйста!
Всю ночь я мерз. Ну, ничего! Не так уж это много: не приставать к японкам и спать при открытом окне. Ничего страшного.
Для моего скоропортящегося портфеля это даже хорошо!
Всю ночь я мерз, и с благодарностью почувствовал, как на рассвете композитор покрыл меня своим одеялом.
Во время завтрака подошел ко мне один из проживающих, сказал жалостливо:
— Вас, наверное, послушаются: скажите коменданту, чтобы не запирал бильярдную на замок.
Неожиданно я уже самым главным здесь оказался! И всюду так: издалека только кажется — дикая конкуренция; чуть ближе подходишь — никого!
После завтрака композитор мне говорит:
— Может быть, прогуляемся немного?
— Можно!
— Только единственная просьба! — он сморщился...
— Не приставать к японкам! — сказал я.
Он с удивлением посмотрел на меня:
— Откуда вы знаете?
— Но вы же сами вчера говорили!
— И вы запомнили?! — в глазах его даже слезы сверкнули!
«Да! — думаю. — Что же за сволочи его окружают, неспособные единственную запомнить, такую скромную просьбу?»
Неужто действительно я самый хороший человек в его жизни?
На прогулке мы разговорились, я рассказал ему о своих делах, он — о своих... Выяснилось, кстати, что связано у него с японками: во время учебы в Консерватории влюбился он в одну из японок, с тех пор не может ее забыть. Все ясно!
После прогулки он сидел за роялем, что-то наигрывая, потом пригласил меня и заиграл вдруг прекрасную мелодию!