Понимаю, что частью славы и гонорара, которые выпадут мне за эту статью, я просто обязан, как принципиальный человек, поделиться с теми, о ком написал. Но человек я, честно скажу, не такой уж принципиальный. И потом Довлатову славы и так хватает (о деньгах умолчим), а Уфлянд — тот и так только что огреб агромадную премию имени Довлатова (уж никак не меньше тыщи рублей!). С чем его и поздравляем!
Блеск формы, набор небывалых рифм — все это ошарашивает, но ненадолго. Душа, которая летит к нам на крыльях рифмы, — вот что интересней всего. И если эта душа щедра, широка, нежна — поэта полюбят. Можно объяснять свою непопулярность плохими временами, интригами врагов, происками реакции, и все это будет верно. Но чаще всего, и справедливей всего нечитаемость автора объясняется тем, что у него нет души. Или, может, и есть, но в стихах ее нет. Порой, пообщавшись с автором, жалующимся на интриги, невезуху, «литературную мафию», и познав его скудную, злобную душу, хочется сказать ему вслух: «Ну а чего же ты хочешь? Ты никого не обманешь. Ты получаешь ровно столько, сколько отдаешь. Ты хочешь, чтобы тебе помогали — а ты кому-нибудь помог? Разволновался когда-нибудь из-за кого-нибудь, кроме себя? Тебя полюбят, как только увидят твою нежность. Есть она?»
И тщетны попытки молодых обогнать кумиров до тех пор, пока они не раскроют своего сердца, не вырастят души. Попытки обойтись без этого, вырастить свою популярность путем разных шумных презентаций, созданием небывалых теорий и жанров, участием в модных «проектах» — абсолютно бесполезны. А между тем — именно таким путем сейчас пытается «расти» наша молодежь, и кроме ощущения треска, суеты ничего не остается. «Старики подмяли нас, заняли слишком много места». Да просто — у них есть душа, а ваши души пока не видны, и никакие проекты тут ничего не изменят.
Вспоминаю писательский круиз по суровой Балтике. Под мокрым снегом я грустно гулял по верхней палубе, вглядываясь в глухую тьму: нигде ни огонька. Ну и зачем ты здесь? Кому ты нужен? Вдруг я увидел, что по мокрой палубе бежит человек. Когда он подбежал, я увидел, что это Александр Кушнер. Он снял шапку. С головы повалил пар.
— Ну где же ты? — проговорил он с отчаянием. — Я тебя по всем палубам ищу! Я там с одним шведом разговаривал — он хочет пообщаться с тобой насчет перевода твоих книг.
Я не помню, что было потом, не помню особого энтузиазма шведа, к которому Саша меня привел. Но всегда буду помнить Сашино волнение, азарт, его страстное желание помочь своему коллеге, не жалея сил. Кто-нибудь другой, более молодой, стал бы так бегать в качку по кораблю? Да ни за что на свете. Другие так не волнуются — поэтому их скучно читать.
