Запомните нас такими | страница 71



Однажды мы с Кушнером и с одним молодым поэтом «новой волны» гуляли по Вашингтону. Прогулка была не из легких. Было жарко и душно. Маршрут — не совсем ясен. Но после того как мы три дня куксились на абсолютно нелепой конференции, я решил взять на себя ответственность и развлечь коллег. С моим убогим английским я, как умел, расспросил портье, как нам добраться до Джорджтауна. Джорджтаун, как я знал, — это уютный, сельский, богемный пригород скучного и стандартного Вашингтона. И я думал, что если мы туда попадем, станем веселее. Но сначала надо было доехать на неказистом метро, напоминающем больше угольную шахту, до станции Лягушачье болото (название это вызвало усмешку нашего молодого коллеги — но я-то чем виноват, раз такое название?). Но самое неприятное началось, когда мы из этого болота вылезли. Улицы расходились веером, и по какой именно можно было попасть в Джорджтаун, никто из встречных не знал. Все улицы были абсолютно одинаковы, мы доходили до конца по одной из них, и я призывал моих друзей пойти по следующей. Население в этом райончике было не богемным, а скорее бомжовым, и о том, что мы как-то движемся к элегантному Джорджтауну, не свидетельствовало ничто. Александр с самого начала оценил рисковость моего приглашения, но, однако, пошел. Он знал, что если его товарищ хочет сделать что-то хорошее, пусть даже нелепое, надо это поддержать, иначе добрые порывы вообще исчезнут. И теперь он терпел, и, стойко улыбаясь, шел за мной по очередной улице. И хотя надежд найти благословенный Джорджтаун вроде бы оставалось все меньше, ни слова упрека не сошло с его уст.

Зато уж наш молодой друг «оттягивался по полной»! Он презирал мой маршрут с самого начала, и пошел лишь для того, чтобы снисходительно комментировать бессмысленность этого путешествия, — ответственности за исход путешествия он не нес никакой, он был убежден с самого начала, что через «лягушачье болото» и невозможно попасть ни в какое приличное место, и не уставал это повторять. И так-то почти уже отчаявшись, от такой «поддержки» я озверел. Но бессмысленным этот поход я бы не назвал. Как-то совсем уж наглядно проступило — кто и почему будет всегда любим читателями, а кто — нет.

— Ну вот... еще только две улицы осталось. Попробуем? — в поту и в отчаянии, предлагал я.

— Давай, конечно, — стойко отвечал Александр.

— Вы разве не понимаете, Александр Семенович — Попов сочиняет, с нашим участием, свой очередной абсурдистский рассказ! — язвительно комментировал наш юный спутник, но все же шел за нами. Видимо, для того, чтобы окончательно убедиться в нашем поражении и таким образом восторжествовать, самоутвердившись... Такие сейчас больше идут в критику и торжествуют там. И статья о нашем кризисе уже складывалась у него...