Коля-Толя нервно позевывал, и взгляд его уже был угрюм: ну их, эти гербы! За них убивают!
Нас замотало у развилки Мойка — Фонтанка. Шумные уточки окружили нас. Прямо по Фонтанке — в Неву, в Ладогу?!
— Дай! — вдруг бешено заорал Никита, хватая штурвал.
Он стал лихорадочно сворачивать в Мойку... Не уплывем из города! Нет.
— Так я туда же хотел! — радостно Коля-Толя сказал.
Мы вплыли в тихую Мойку. После встречного ветра на просторах Фонтанки тут казалось тихо. Было солнечно, тепло. С тихим шелестом откупоривались уши, закупоренные на ветру. На сучьях Летнего сада реял зеленоватый пушок. Мы постояли... Блаженство! Пушкин здесь наслаждался. Писал: «Летний сад — это мой огород».
Дальше мы потрюхали не спеша — мимо фасада замка за зеленой лужайкой, под Лебяжий мост. Ручка сектора газа на нижней отметке, движок ласково журчит.
Между Марсовым полем и Михайловским садом, начинающими зеленеть, под Вторым Садовым мостом выплыли наконец туда, куда я стремился.
Здесь, у места вытекания канала Грибоедова из Мойки, — удивительное место, сельское почти. Берега — травяные скосы, заросли кустов. Приятно тут лежать, беззаботно закинув одну босую ногу на другую, не думая ни о чем. И если не поднимать глаза на желтую громадину дома Адамини, низко глядеть, то напротив — такой же травяной скос, и можно вообразить себя в деревне.
— Причаливай! — крикнул я.
Никита глянул на меня с благодарностью. Тут по каналу Грибоедова до его дома рукой подать. Может, тут, от дома невдалеке, и отстоим свою независимость?
Мысли кусают, как лосиные мухи. Впрочем — и мухи тоже. Коля-Толя шустро в трюм залез и вылез с лосиным мясом в тазу. Нашел-таки ему применение!
Чуть в сторонке, под фальшивым мостом, под которым так ничего и не протекало, рынок толпился. Сувенирный. Сувенирами там торговали, матрешками-лидерами, причем и матрешками тех лидеров, которые еще в будущем придут. Во, проницательность! Коля-Толя подался туда.
— Э! А деньги нам?! — воскликнул Никита.
— Я сказал — по реализации! — лениво тот обронил.
Лосиные мухи, что-то путая, и без лося кусаются! Видимо, у нас скоро вырастут рога. Мы, оставшись, воровато переглядывались. Ну что? По домам? Тяжело это — рассекречиваться! Лучше — засекретимся опять? Снова будем в подлодке, как за каменной стеной? А тут, с развивающейся экономикой, ни хрена не понять!
Главное — в тоннеле под Невским, под Казанским мостом, проползти обратно. В эту сторону — мы завязли, не проползли. Пришлось плавать кругами. Сколько ж еще? Может — хорош? Замкнем кругосветку? И — что? Меньше двух суток на свободе продержались, в свободном плавании! Вернемся жалкие, опухшие, искусанные лосиными мухами, все в грязи... И наша жизнь на этом закончится. Все!
