И вот — выплыли на Фонтанку. Простор! Закачало. Стайка сереньких уточек устремилась к нам — интересуясь, видимо, куда мы свернем? Справа, за темно-синим куполом Измайловского собора, вздымались краны судостроителей. Бывали там!.. Где-то там засекреченная диссертация плыла, расклевываемая рыбками-шпионками... Хватит, горбатились там! Свернули налево, в более или менее аристократическую часть. Порадовал сфинксами Египетский мост. Справа проплыл домик Державина (не взволновал), Обуховский мост, пропускающий по себе грохочущий Московский проспект. Мелькнула вдали уже слишком знакомая нам Сенная площадь... Прочь! Убогий Горсткин мост, упирающийся в дом номер сто — заводик с запыленными стеклами.
Семеновский мост пропускает через себя шумную Гороховую, ведущую на Семеновский плац, где Достоевскому завязывали глаза, грозя казнью... Позади!
Пешеходный Лештуков мост, в створе Лештукова переулка.
По Фонтанке уже с натугою шли, против течения — замыкали круг.
Дальше были очень высокие дома. Грело ощутимо уже: многие окна распахнуты, из них торчат, сушатся матрасы, как языки. На одном, высоко-высоко, лежал человек и смотрел на нас. Интересно ему, наверно, видеть с высоты наш катерок, прущий против мощного течения... Кружим. Не хотим из этого города уплывать! Да. В тазу — нелегко тут было! Особенно если против течения! — я на Колю-Толю смотрел.
За Чернышевым мостом с башенками знатная часть пошла — Коля-Толя оживился.
— Думаю, тебе надо раздеться и лечь в таз, — я присоветовал. — Так скорее узнают тебя!
— Ничего! Генетическая память подскажет, — скромно ответил он.
Тут успевай только ее включать! Красный изящный домик Голицыных. Напротив — Аничков дворец, Потемкин тут жил. Справа, перед мостом, — Белосельских-Белозерских дворец.
— Ну?! — азартно глянул на Колю-Толю Никита.
Тот молчал, как и генетическая память его. С Аничкова моста, меж укротителями коней, на нас глазели прохожие. Проплыли под средней аркой, под гулкими сводами... Ну?! Слева — роскошь Шуваловых, справа, за чугунной оградой, — Шереметевых! Разбегаются глаза! Богаче матушки Екатерины Шереметев, бают, был! Молчал наш спутник. Не по нам эта роскошь — хоть и восхищает она. Какие мы, к черту, аристократы! Так бы нормально прожить!
У Симеоновского моста — острая, барочная еще, церковь Симеона и Анны.
За мостом уже пошел цирк. За ним — мрачный Михайловский замок. Напротив, за рекой, домик Тургенева, откуда Пушкин глядел на «приют угрюмого тирана, забвенью брошенный дворец». Перед ним изогнулся красивый зелено-золотой Второй Инженерный мост — без воды под ним. Тут раньше проходил ров, который должен был защитить Павла... но не защитил. После его засыпали... ров, я имею в виду.
