Да нет. Если б крестили — в тазу бы вряд ли отправили!
Мы причалили слева, у трамвайных путей, у старого Пикалова моста. Поднялись по гранитным ступенькам, переждали грохочущий трамвай. Походили, вздыхая, вокруг рынка. Переулки вокруг были неказистые — Дровяной, Щепяной. На Никольском рынке, как видно и по известной гравюре, продавали дрова.
— Может, — Коля-Толя усмехнулся, — из полена сделали меня, как Буратино?
Думал он при этом явно о другом — о тех родителях, что «выловили» и воспитали его.
Ходили под навесом галереи. С задней стороны рынка горели синими длинными лампами маленькие зарешеченные окна. Вывеска.
— Завод «Эмальпосуда»! — воскликнул я.
Рядом был магазин. Волнуясь, мы вошли. Тазы! Те самые! Снаружи красные, белые внутри! Отсюда и выплыл? Может, ветреная работница «Эмальпосуды» и пустила его по волнам? Меня взволновало другое. Запах, жадно втянул... Точно — здесь раньше керосиновая лавка была! Помню всё: жестяное корявое корыто, вделанное в прилавок, тяжело колышущийся желтоватый керосин, свисающие с поручня три жестяные уточки-ковши. Большой (мятый весь), тускло мерцающий — литровый, средний — поллитровый и маленький — четвертинка. Зачерпывали, гулко опрокидывали в бидон. Запах свежел, усиливался. Сладко кружилась голова. Сколько мы жили так! На полках таяло землистое мыло... Клавдея Петровна нас снабдила таким. Свисало мочало. Мы с Никитой тактично вышли, оставив Колю-Толю наедине с его тайной.
Все? Приплыли? Мы с Никитой спустились на катер, ждали, сидя на корме. Как он там? Поглядеть? Но тут он сам появился на ступенях.
— Ну? — с вызовом проговорил он. — Чао?
— Куда ты? — пробормотал Никита.
— К этому — не пойду!
— Какие вопросы? — добродушно сказал Никита. — Плывем!
Коля-Толя, помедлив, спрыгнул.
— Да... недалеко я уплыл в тазу! — произнес он горестно.
— Ничего! — как мог, я его утешил. — Зато против течения греб!
Это его почему-то оскорбило.
— Некоторые тут вообще... непонятно откуда приплыли! — надменно произнес он, очевидно, имея в виду мои плебейские корни, себя же решив считать по-прежнему знатным. Видно, «Эмальпосуда» не удовлетворила его.
Высадить? Жалко! Да и одним подшипником скованы мы с ним теперь навек!
Никита врубил двигатель. Нас покачало на «свальном» течении — канал Грибоедова пересекался тут поперечным Крюковым каналом. Никита, помедлив, влево по Крюкову свернул... К Фонтанке? Правильно: там самые знатные дворцы!
Тесно, гулко тут, в Крюковом канале... Скромный домик Суворова-Рымникского Колю-Толю не взволновал.
