Вбили меня в него, размазали об стенку. Стал я кнопки искать, гляжу — все стенки в крови! Я, что ли, успел так намазать? Или это такой спецлифт? Кнопки вот. Нажал для контраста на самую нижнюю — и по стенке сполз. И вниз рухнул. Разъехалась дверь. Надо подниматься на ноги. Немножко поднялся — и выпал на чью-то белую грудь, в медицинском халате.
Опять я — «самый понятливый»? Но что тут можно понять?
Открыв глаза, я увидел над собой светящийся череп. Смутно вспомнив происшедшее, я понял, что нахожусь, скорей всего, в какой-то амбулатории, а светящийся надо мной череп — скорей всего, мой, снятый на пленку и подсвеченный изнутри. Некоторое время любовался им и даже восхищался, но потом тревога посетила меня: если его тут повесили — значит, изучали, значит, не все в порядке с ним? После полученных мной в темноте ударов это не мудрено. Кстати, кто же мне их нанес? И за какие заслуги? Видно, я вторгся в какую-то область тьмы, в которую не положено вторгаться? Но я же на обыкновенном лифте туда доехал! Отчаяние заполняло меня все больше. Дурак и на лифте заедет на эшафот — был про это фильм, кажется французский.
И так я лежал в свете своего черепа, довольно мерзкого на просвет, и предавался отчаянию. Больше ничего не разглядывалось в полутьме — мерцал, кажется, какой-то стеклянный шкафчик. Вдруг скрипнула дверь, и я различил приближающийся белый халат, холодные руки на моем лице, потом, тоже холодный, блеск пенсне.
— Кто вы? — поинтересовался я.
— Профессор Мыцин.
— А!
— А вы...
Как бы половчее сказать.
— Я... племяш Зинаиды Ивановны!
— Я так и понял.
— Вы знаете ее?
— Разумеется. Я ее ученик.
Тут бы и раскрыть всю душу — но он молчал.
— Ну... и как он? — Не утерпев, я кивнул на свой череп.
— Да на удивление хорошо. Никаких существенных изменений. Всего лишь несколько поверхностных гематом. Опорно-двигательный аппарат не поврежден.
— Так это, значит, большая удача? Странные эксперименты тут проводятся у вас!
— Это не у нас.
— Но в вашем же здании!
— Наше здание разнородно, — глухо произнес он весьма загадочную фразу.
— Вот хотелось бы это понять.
— Вот этого как раз не надо вам понимать! Вы что, решили уже все загадки жизни? Тайну человеческой речи? Возможность бесконечной Вселенной? Думайте над этим! И не отвлекайтесь на пустяки.
— Думаете, пора уже... о вечном?
— Об этом — всегда пора.
— Во всем мне хочется дойти до самой жути!
— Считайте, что вы там уже побывали.
— А где же признание?
