— Не бойтесь, все уже обеззаражено! — Повернувшись, он оглядел широкое, словно заснеженное поле.
Все рассаживались по машинам и разъезжались. «Сундук» с явным усилием, но все же отплывал.
— Представляете? — Крот сиял. — Вот здесь емкости для нефти будут возвышаться — огромных размеров. А знаете, как емкость разворачивается? Как обычный рулон! Так и привозят их в виде рулонов! В емкостях и анализ будет производиться, и отмер. А вот там, где сейчас УКПР отплывает, — терминал будет, танкеры станут подходить. И уверяю вас — полная чистота! Даже дождевая вода с терминала не будет в море попадать — сразу на флотацию, на очистку. Лебеди будут плавать — уверяю вас! У меня на таллинском терминале — плавают! Кстати, в единственном месте во всем Таллине и его окрестностях! Воспеть сумеете? — Он улыбнулся.
— Да я... — Снова душили рыдания. — Саяно-Шушенскую ГЭС смог воспеть! А она! — Я взмахнул руками, частично охватывая и небо. Наверное, излишняя моя эмоциональность и подвела меня, вызвала подозрения.
— Так, — снова сухо заговорил он. — Что нового? Связь с мэром удалось установить?
— Нет... Но зато с местной мафией установил!
— Это чувствуется. — Он приблизился. — Что пили? Виски? Джин? Текилу?
— Почему? Обычную водку. Отличную, кстати! — Я вдруг вступился за отечественного производителя.
— Ф-фу! Зря я противогаз снял!
Ах, не нравится? Фингал, мой алый знак доблести, он даже не замечал... или толковал превратно.
— Ждут там, в разливе, вас!
— И Ленин там же? — усмехнулся он, но уже как-то жестко. — Извините, но на подобную ерунду у меня нет времени!
На народ у него нет времени! — снова рыдания подступили к горлу.
— Простите, но в ваших услугах я больше не нуждаюсь! Вот вам за труды! — протянул мне бумажку — двадцать долларов — и побежал трусцой.
С плохо скрываемым омерзением я взял деньги. Вот так! Уделал. За весь мой самоотверженный труд!
Взлетел в номер к себе как птица, взял из сумки последнюю бутыль коньяку, к Любке поднялся. Обида, говорят, хорошо стимулирует секс. Спорный тезис.
Открыла. Но очков не сняла — как бы показывая, что не оторвется от дела ради такой чепухи.
— Ну что, опять наксерился? — проговорила она.
— Странная терминология. — Я стал вдруг очень обидчив.
— А что же с тобой?
— Вот. Подарок. От чистого сердца оторвал! — Я протянул ей бутылку.
— ...Попозже, ладно? — тронула за локоть меня.
Всюду бумаги разложены — даже на койке. Правильно она называет себя: ради денег крикнутая! Бумаги оглядел.
