– Вы избавили его от сильной головной боли.
– Тем лучше, если я смогу ему помочь, хоть как-то отблагодарю его.
– Будете у него долго работать?
– Это вы так хотите выведать, сколько я еще буду жить у вас?
За кого он меня принимает? Не настолько я корыстная.
– Нет! Вовсе нет!
– Я бы еще ненадолго остался, если комната свободна…
Мне показалось, что я заметила нечто отдаленно напоминающее улыбку, которая растворилась в воздухе, не успев добраться до его губ. Я смягчилась.
– Комната пока свободна.
– Отлично, скажете, когда надо будет съезжать.
Он подошел к журнальному столику, на который я положила сильно уставшую за день ногу. Погасил в пепельнице сигарету и направился в дом.
– Спокойной ночи, Ортанс.
Визиты к реабилитологу приносили плоды, он был в восторге от моих успехов. Через месяц после падения я снова обрела подвижность, стала реже чувствовать дискомфорт и уязвимость. Мне осталось всего неделю проходить с лонгеткой. Услышав это, я испугалась. Мне разрешили надеяться. Надеяться, что я не расстанусь бесповоротно с танцами. С другой стороны, чтобы окончательно снять все опасения, реабилитологу нужно было узнать мнение моего ортопеда, и я пообещала дать координаты клиники безумного профессора. Придется связаться с Огюстом и предъявить подробный отчет. А ведь Огюст – это значит школа! В любом случае торопиться некуда, буду тянуть до последнего. Особого желания возвращаться к неприятным воспоминаниям у меня не было. Всякий раз как я думала об этой консультации, а заодно и о последних днях в Париже и в танцевальной школе, меня пронизывала дрожь, наваливалось глухое отчаяние, как будто мне грозила опасность. Какая опасность? Ответа на этот вопрос у меня не имелось. В последние дни ни Бертий, ни Сандро не объявлялись, и я тоже им не звонила. Должна была подать признаки жизни, но была на это не способна. Я полагала, что у них полно работы, и это предположение стало идеальным оправданием моей трусости. Как и отпуск – оправдание глухого молчания Эмерика, которое длилось уже почти две недели.
Подъехав к парковке “Бастиды”, я увидела на ней незнакомый автомобиль и остановилась рядом, чтобы осторожно заглянуть внутрь. Учитывая возраст моей машины, я не вправе быть особо требовательной, но и новичка нельзя было назвать юным, на его счетчике наверняка изрядное количество километров. Правда, мы с моей “пандой” принадлежали к совсем другой компании. Этот был чем-то вроде темно-синего внедорожника – я не очень разбираюсь в автомобилях, – весьма импозантного и довольно пыльного. Машина прожила не одну жизнь, о чем свидетельствовало множество следов на кузове. Однако в недоумение меня поверг царящий внутри бардак: там валялись еда и питье, вместительные сумки, сваленные как попало книги, бумаги, дорожные карты, подушка и одеяло. Можно было подумать, что хозяева живут в машине. Отсюда вывод: они наконец-то решили выспаться по-человечески, в нормальной кровати и заявились… ко мне!
