– Выпей, тебе полезно.
Я не возражала. Мне показалось, будто я глотаю расплавленный мед.
– Что это ты мне налила?
– Чай с медом.
– Мед с чаем, если быть точнее!
Я радостно засмеялась. У Кати мед подходил для всего, не удивилась бы, если бы она соорудила из него компресс для моей лодыжки. Я продолжила пить мелкими глоточками, уткнувшись взглядом в некую воображаемую точку. И вдруг почувствовала, как маленький острый локоть вонзился мне в ребра.
– Что-то случилось? Давай, рассказывай!
– Эмерик нанес мне неожиданный визит…
Лицо Кати перекосилось. Она постаралась скрыть досаду, но ничего не получилось. Ее замешательство бросалось в глаза.
– А-а-а… Ну и?.. Ты рада, что повидалась с ним? Он тебе сказал что-то важное?
Я собралась с духом:
– Думаю, мы находимся на этапе расставания…
Фраза вырвалась сама собой и ошеломила меня. Причем вырвалась легче, чем я могла вообразить. Слово “расставание” прозвучало, оно обрело самостоятельное существование, стало реальным. Я произнесла его вслух, тем самым подарив жизнь принятому накануне решению, и сделала это не раздумывая, не пытаясь понять, не анализируя. Кати слабо улыбнулась. Не с облегчением ли, спросила себя я.
– С самого твоего приезда я чувствовала, что ты готова запустить этот механизм. Тебе для этого понадобилась лишь хорошая встряска…
Я уткнулась носом в ее плечо и стерла стекавшую по щеке слезу.
Сегодня один из парней поранился, глубоко порезал руку. Ему было очень больно. Матье работал с другой бригадой. Когда-то один из работяг, обладатель диплома об окончании курсов первой помощи и к тому же силач, легко ворочающий огромные стволы, предложил себя в качестве ответственного за аптечку. Он тогда, скорее всего, даже не догадывался, что однажды ему придется иметь дело с кровью. Это напомнило мне мой приезд на вызов, когда беременной фермерше понадобилась внеплановая консультация. Будущий отец потерял сознание, услышав, что пора ехать в роддом. Одним словом, я стоял и наблюдал за тем, как наш санитар сражается с бинтами и антисептиком и на землю, в грязь и пыль, попадает гораздо больше лекарства, чем на руку раненого. За долгие месяцы я не сделал ни одного движения, имевшего хоть какое-то отношение к медицине. Ну да, ничего страшного не случилось, но я все же решил вмешаться. Не хотелось, чтобы в рану попала инфекция и возникли осложнения. Лесорубы, с которыми я работал плечом к плечу, не могли прийти в себя от изумления, когда я предложил помощь. Вначале руки у меня дрожали, а потом я успокоился. Я дезинфицировал порез, сделал перевязку и дал ему лошадиную дозу обезболивающего. Мне, правда, не удалось убедить его обратиться к хирургу и наложить швы. Он пришел в себя, порозовел, что порадовало меня. Они спросили, где я этому научился, я ушел от ответа, а незадачливый санитар тут же переложил на меня ответственность за оказание первой помощи в дальнейшем.
