И потом — вот она, Санди. Совершенное подобие знаменитой колли Лесси. Прекрасная собака. Сердце болезненно сжалось, когда я смотрел на ее фото. Она жила в доме, когда я родился. Порой мне кажется, что она была первым, кого я увидел, открыв глаза. Порой мне кажется, что я самого себя поначалу ошибочно принимал за щенка. Я любил ее безмерно, безумно. Ее смерть меня опустошила. Мне было, наверно, лет шесть, когда она умерла. И я не понимал. Хотел видеть ее снова и не понимал, почему никто не мог мне помочь.
На фото я был вместе с нею. Мне и двух лет не было. Навалился на собаку, ухватился за шерсть так, что Санди, должно быть, больно было, а она улыбалась. Терпеливая. Гордая. Держась за нее так, я учился ходить.
Я взял альбом с собой.
Я опять убавил звук телевизора почти до нуля.
— Вот это Санди.
Я положил альбом брату на колени.
Бен оторвал глаза от телеэкрана — в первый раз на моей памяти.
Тронул фотографию.
— О-о! — выговорил он. Приглушенно. Благоговейно. — Она хорошая собака! Она славная собака!
Бинго. От крутняк. У меня получилось.
— Видишь? Ты помнишь?
— Нет.
— Тогда откуда же тебе известно, что она хорошая собака?
— Ну. Только взгляни. Только посмотри на нее.
«Славный удар», — подумал я. В следующий раз не стану спешить с поздравлениями самому себе.
— Слушай, Бен. Погоди минуту. Если ты не помнишь ее, то откуда узнал, что она — это она?
Ведь я не называл местоимений, указывающих на пол.
Долгое время Бен не отвечал, потом сказал:
— Это сложный вопрос.
Он закрыл древний фотоальбом, бросил на ковер, и его взгляд возвратился к телевизору.
Я вздохнул.
— Давай попробуем подойти к этому по-другому. Может быть, вместо ожидания увидеть маму по-старому, как тебе привычно, ты можешь открыться чему-то новому.
Я был практически уверен, что он меня не слушает. Пока он не сказал:
— Чего?
— Может, ты ее больше и не увидишь. Но будешь способен чувствовать ее здесь.
— Почему бы мне не видеть ее? — в голосе Бена звучало волнение. И неожиданно — тревога.
— Я просто хотел сказать, может, ты будешь чувствовать, как она смотрит через твое плечо. Ты понимаешь. По-прежнему рядом с тобой.
— Но почему я не смогу ее увидеть?
Бен нехотя поднялся на ноги и принялся расхаживать тем особым образом, каким расхаживал только один Бен. Я про такое совсем забыл.
Курс переподготовки занял немного времени.
Мой брат Бен двигался не по прямой. Это был и не круг, хотя результат был похожим. Бен расхаживал бесконечными квадратами. Шаг левой ногой, шаг правой, резко на девяносто градусов налево — и все сначала. По периметру какой-то нелепой коробки, созданной его собственным воображением. Все, что ему оставалось, это не допустить поворота за пределы квадрата. Однако такого он никогда не делал. Пока ему не становилось до чертиков хорошо, и он не был готов закончить.
