Зазвонил дверной звонок, сердце мое словно сковало льдом.
— Надень рубашку, — сказал я и побежал открывать. Уже через три шага за порогом комнаты Бена я понял свою промашку. Заглянул обратно в комнату. Бен всовывал одну руку в ту же самую рубашку в волосах.
— Не ту рубашку, Бен. Она вся в волосах. Надень чистую.
— О-о. Ты этого не сказал. Какую?
— Любую. Мне надо встретить гостей.
Назир, Анат и я сидели в гостиной, вели нервный пустой разговор уже минуты три-четыре, когда неуклюже, тяжело ступая, вошел Бен. Как он мог так долго надевать рубашку, я понятия не имею. Плюс к тому, уже войдя, он все еще застегивал пуговицы на ней. Плюс к тому застегивал неправильно. Стороны перепутал на целых две пуговицы.
Меня это озадачило: Бен каждый день одевался самостоятельно и вполне успешно. Должно быть, сказывался стресс. A-а. Еще один плюс, который, по сути, был минусом. На нем была самая немыслимая рубашка за всю историю одежды. Из розово-фиолетовой шотландки. Я даже не знал, что у него есть такая нелепая, не говоря уже о том, почему он ее выбрал. Только ведь он конкретно спросил меня, какую рубашку надеть. И я конкретно позволил ему выбирать самому. Так что я промолчал. Про рубашку, по крайней мере.
— Бен, — произнес я.
— Что? — я уже знал, что ему это не понравится. Я это видел.
— Не очень-то вежливо выходить приветствовать гостей, пока не оденешься до конца.
— Мне всего одна пуговица осталась.
— Зато ты застегнулся неправильно.
— Правда?
Он подхватил рубашку за низ, задрал ее концы как мог высоко и пристально взглянул на пуговицы, выставив белый, как тесто, живот. Я не смел взглянуть, как отнеслись к этому Назир и Анат. Было бы чересчур печально, если бы они сочли, что мой брат жалок. Я понимал: они сочли. Как могли они этого не сделать? Просто я не желал убеждаться в этом.
— Ой, — произнес он. — Ага. Как так получилось? — и он принялся снова расстегивать рубашку.
— Бен! — прикрикнул я громче, чем собирался.
— Что?
— У себя в комнате.
— Хорошо. Хорошо. Прекрасно.
И Бен неуклюже поковылял к себе, явно обиженный.
Я повернулся к Назиру, собираясь извиниться за поведение Бена. Но он, подняв руку, остановил меня.
— Не надо, ничего говорить не надо, — сказал Назир. — Вам незачем извиняться за своего брата. Он такой, какой есть. И старается изо всех сил, я уверен.
— Видимо, так и есть. Обычно он лучше справляется с заботами о себе. По-моему, он нервничает из-за присутствия людей.
В этот момент Бен появился вновь. На этот раз он сильно опередил обычное расписание. Я не мог понять, как ему удалось обернуться так быстро. Рубашка на нем была застегнута правильно, но не заправлена. Я предпочел не заметить этого.
