Вот я и оставался стоять на коленях, позволяя своему брату Бену обнимать меня.
Еще через несколько минут мы попробовали вновь вернуться к стрижке волос, вот только ноги меня, похоже, не держали. Пришлось около часа провести у себя в комнате… ну да, в комнате моей мамы… просто чтобы собраться с силами. И даже после этого я едва ли был собран. Просто мог на ногах стоять.
Эль-Саиды должны были прийти в половине шестого. И формально я на час отставал от расписания.
— Не знаю, что тебя так беспокоит, — кричал Бен, перекрывая шум пылесоса. Он ходил кругами за мною с тряпкой для стирания пыли в руках, пока я чистил ковер в гостиной.
— Бен, просто протри пыль, — кричал я в ответ. — Мы опаздываем.
— Отчего ты ведешь себя так нервно?
— Я не нервничаю.
— А делаешь все так, будто точно нервничаешь.
— Просто хочу понравиться Назиру.
— Ты говорил, что уже ему нравишься.
— Просто не хочу перестать ему нравиться.
— Почему можно перестать?
Я выключил пылесос. Тишина оглушала.
— Бен, я прошу. Они придут меньше чем через три часа. Я еще продукты не купил. Картофельное пюре еще не приготовил. Или салат. Уборка продвигается ужасно медленно…
— Ты слишком много времени потратил, делая стрижку. Я тебе говорил, не трать время на отделку.
— Хотелось, чтоб ты выглядел так, будто кто-то заботится о тебе. — Правду говоря, я пробовал оставить волосы как есть, сделав половину стрижки, но Бен и в самом деле выглядел смешно, как детсадовский карапуз, решивший организовать себе прическу с помощью строительных ножниц. Пришлось мне подравнивать, насколько хватало умения. — Пожалуйста, Бен. Иди стирай пыль.
Было 16.29. В любую минуту Эль-Саиды могли позвонить в дверь. А Бен пребывал в состоянии полной потери самообладания из-за того, что волосы, попавшие ему за воротник, кололись.
— Сними рубашку, — сказал я.
— Не поможет. Они у меня на спине.
— Бен! Пожалуйста, делай, как я прошу!
Он надулся. Но рубашку снял.
Я сбегал в ванную, намочил конец полотенца, выжал его, сколько сил хватило, и вернулся с ним в комнату Бена. Тот стоял перед зеркалом в полный рост в одних брюках. Мне были видны все его ребра до единого. Кожа брата была болезненно бледной, как будто он не видел солнца десятилетиями.
— Стой спокойно, — попросил я, кое-как подавив в себе раздражение.
Пустив в ход влажное полотенце, я как мог убрал волосы с плеч и со спины. Плечи у него были в веснушках. В них было что-то детское. Возможно, прозвучит это странно, ведь, чтобы увидеть их, мне пришлось тянуться на цыпочках. Только его голая кожа выглядела совершенно беспомощной.
