— Рассел Аммиано.
— Не подскажете, как пишется? — попросил он.
И я подсказал.
— Короче, я бы не слишком волновался из-за этого. Пока что преступления выглядят как выражение мнения. Может, стоят кое-каких денег. Никто, похоже, не ставит целью чинить кому-то зло. Время пройдет, и все успокоится.
— Надеюсь, вы окажетесь правы, — сказал я.
— Я тоже.
Коп встал, проложил себе путь через море битого стекла до двери и вышел.
Я прошел через кухню, чтобы взять метлу.
Назира я нашел стоявшим у стола, он уперся в него сжатыми кулаками и низко склонил голову. Я подумал, что он плачет.
Но, когда он взглянул на меня, я понял, что он сдерживает гнев. Не слезы.
— Я возьму метлу и избавлюсь от осколков, — сказал я. Он кивнул. Не так, будто говорить было не о чем, а так, будто способность говорить пропала у него на время.
В кладовке я нашел большую метлу. А еще гигантский рулон оберточного пластика. Хотя его я даже и не искал. Я просто потянулся за метлой, перегнулся через большие белые канистры (в кладовке было море этих пятигаллоновых белых канистр с защелкивающимися крышками) — и этот рулон сам попался мне на глаза.
Работая неспешно, стараясь не пораниться, я вымел все стекло.
Но разок все-таки порезался. Потом закрыл проем витрины, протянув несколько полос оберточного пластика из одного конца рамы в другой, закрепив их клейкой лентой, взятой со стойки. Для большей прочности. Занимаясь этим, я заметил, что внизу, на кирпиче под витриной, все еще оставались пятна краски.
Я глянул на часы. Было прилично после пяти. Бен уже должен был встать. Бен всегда просыпался в пять часов.
Вернувшись в кухню, я прислонил метлу к большому холодильнику Назира.
— Я должен вернуться, — сказал. — Бен встает в пять часов. Если увидит, что меня нет, то у него случится припадок.
Назир кивнул. Не глядя на меня.
— Забавно, верно? Я приехал сюда, чтобы найти здесь поддержку, а ночь для вас кончилась так, что мои кошмары кажутся просто счастьем.
— Жизнь вертится на пятачке, — выговорил он, все еще не глядя на меня.
— Что ж… пока.
Я вышел на улицу.
Прошел половину пути до места, где оставил машину, потом развернулся и направился обратно.
— Есть ручка с бумагой? — спросил я Назира.
Он указал подбородком в сторону пачки желтых липучек на боковой стороне холодильника. Рядом на шнурке болтался карандаш.
Я взял карандаш и написал: «Мобильный телефон Рассела. Звонить в любое время». И номер.
— Оставляю свой телефон, — сказал я Назиру. — На случай, если вы будете здесь один и я вам понадоблюсь. Или Анат. Если Анат будет здесь, а что-то случится, то я буквально в двух минутах езды. Смогу успеть на полчаса раньше вас. Только убедите ее, пусть даже не думает, что времени всего четыре часа утра. И неважно, если ей даже просто почудилось. Даже если Анат услышит что-то непонятное. Или вдруг машина остановится у входа, не заглушив мотор. Все, что ей покажется подозрительным. Пусть звонит мне. То есть само собой, если действительно что-то произойдет, ей следует позвонить в полицию. Но если творится что-то, чего она не может понять, то пусть звонит мне. И я приеду сюда и побуду с ней.
