— Астра, да что с тобой?! Дались тебе эти мыши.
— Тебе хорошо. Ты там! — ответила принцесса, показывая на юг, где сейчас грохотали танковые сражения, и люди в белых выгоревших гимнастерках пытались отбить у врага хотя бы несколько метров родной земли.
— А поставь себя на мое место. Вот я выточила сколько-то там снарядов, отдежурила на крыше. Раз или два в неделю со смены иду сюда и сплю в кровати на простынях с подушками. А вы ползаете под огнем и, умирая, клянете себя, что не никак можете одолеть этих гадов. А позади — дом, родная улица, мосты и львы; наверное, это страшнее всего — умирать, зная, что фашист переступит через твой труп и вышибет дверь прикладом, чтобы застрелить всех живых.
Никогда прежде не видел я у снегурочки т а к о г о выражения лица.
— Мы сопровождали детей — в порт, на Ладогу. Их озером через какой-то пункт пропуска отправляли. Я была в последней машине. Они очень тихо сидели всю дорогу, милые испуганные цыплята… Нам велели все время смотреть на небо из-за немецких самолетов… а может, просто, чтобы мы не видели, как все вокруг изуродовано бомбами… В порту стояли два корабля, но никого не отправляли на ту сторону. Оказалось, что самолеты утопили еще один, совсем недавно. Мы стояли и смотрели, как по воде плавают детские панамки…
Сцепив зубы, я продолжал вдавливать тонкие плитки в щель. Сорок один, сорок два…
— Я в комсомол пойду, Андрей. В райком. Они там всякие отряды формируют из тех, кто обучен.
— Чему-нибудь и как-нибудь, — невпопад ответил я, в неотчетном желании уберечь снегурочку.
— Это не принципиально. В конце концов, я хорошо стреляю.
— Ась, тебе даже семнадцати нет. Военком тебя уже завернул домой, а ты, ничего толком не умея, хочешь быть везде. Так нельзя. Т у д а нельзя идти просто для того, чтобы погибнуть без пользы.
— А что тогда делать? Если идти нельзя, а не идти невозможно?
Астра повернулась и вышла на кухню. Она с грохотом переставила ведро с пола на длинный дощатый стол у рукомойника; зачерпывая пригоршней воду, снегурочка пыталась охладить разгоряченное лицо.
— Что, воду со двора носить приходится?
Достав из кармашка носовой платок, снегурочка медленно вытерла щеки.
— Вода есть. Только напор слабый и подают через каждые четыре часа.
Мне запомнились ее глаза — так мог остывать лед, если бы имел возможность кипеть подобно стали. Астра мельком посмотрела на квадрат неба в окне.
— Дождь скоро кончится… — я все заряжал шоколадом комод. Подгоняемый звенящим молчанием, придвинул деревянного монстра к самой стенке. Теперь, что бы не случилось, у снегурочки будет НЗ — на крайний случай. Только это давало мне право не чувствовать себя мышем с усами.
