— Генерала Луз-Мануэля в мою комнату немедленно, — сказала я самым твердым голосом, на какой только была способна. Я повернулась, намереваясь уйти раньше, чем кто-нибудь заметит слезу у меня на лице, но ноги у меня подкосились. Химена и Гектор столкнулись лбами, хватая меня. Они практически вынесли меня в коридор. Гектор отмел просьбу позволить мне идти самой и понес меня в комнату.
— Кажется, у меня швы разошлись, — сказала я, чувствуя, как повязки становятся влажными и теплыми. Меня это даже обрадовало, потому что давало возможность думать о чем-нибудь, кроме той пустоты, что теперь зияла в груди.
— Ох, деточка моя, — сказала Химена. — О, Элиза.
Доктор Энзо уже ждал в моей комнате, когда я вернулась. Он впился в меня взглядом.
Мара стояла рядом с виноватым видом.
— Я привела его, — сказала она.
Гектор положил меня на кровать и отвернулся, чтобы доктор мог поднять мою сорочку и осмотреть перевязки. Я зашипела от боли, когда он отвернул их края.
Энзо проговорил:
— Безусловно, не могло быть настолько важной причины, чтобы вы…
— Я не хочу этого слышать.
Он бормотал какие-то извинения, надавливая кончиками пальцев мне на живот. Было больно, но не смертельно.
— Поразительно. Скажите мне, вас прежде когда-нибудь серьезно ранили?
Однажды я пыталась вырезать из живота амулет, но об этом мне не хотелось рассказывать.
— Я ломала пару ребер, — сказала я. — Меня оцарапали ногтями. Было сильное воспаление из-за ногтей инвирна. Они пропитывают ногти ядом, как вы знаете.
Он сдавил кожу вокруг раны и промокнул выделившуюся жидкость сухой тканью.
— Как скоро после перелома вы смогли свободно ходить?
Я задумалась. Тогда обо мне заботился Умберто. Я вздохнула, вспоминая, как он подбрасывал мне в суп листья дуэрмы, чтобы я спала, а не двигалась в путь.
— День. Было больно, но получалось.
Энзо поднял голову и посмотрел мне в глаза.
— А когда боль ушла совсем?
— Меньше, чем через неделю.
Он удивленно повел носом. Он был похож на охотничью собаку, почуявшую добычу.
Он уставился на мой живот, но я вдруг поняла, что смотрит он не на рану, а на амулет. Он осторожно потянулся к нему указательным пальцем и замер, не осмеливаясь дотронуться.
— Ничего. Можете потрогать.
Он коснулся камня, осторожно описав пальцем кружок по верхней грани.
Я почувствовала давление его пальца, но камень не реагировал, продолжая, как обычно, мягко пульсировать. Было странно чувствовать, как кто-то другой прикасается к нему. Никто этого не делал. Даже Химена и Мара не касаются его, одевая меня.
