— Да, да, конечно!
— Пошел вон — и дал ему пинка на прощанье.
Хорошо попугать всякую мерзость при расставании. Правда, тесть похоже крутой, и напугать его вряд ли удастся. Гаденыш уходил, оборачиваясь и ожидая удара в спину. По себе судит, понял я и решил использовать детское умение. Засвистел, заухал вслед. Как он побежал, порадовав сердце! Да, хорошо бы еще и обгадился на прощанье. Так, потихоньку и дошел до ладьи.
— Поскорей отчаливать надо — сказал мне капитан. — А то убитых полна пристань. Привяжутся местные власти, насидимся в порубе.
— Да, это верно — присоединился к его мнению Фрол.
— Но мы же правы! — стал бороться за правду я.
— Сидеть не меньше месяца и хорошо если оправдают. А может кому приглянется судно, или опознают кого из убитых, как сродственника какого-нибудь местного шишака, хана нам.
— Да, конечно, отходим.
Ладья плавно отошла от пристани и пошла против течения. Я уселся было за гребца, но был изгнан, так как Кузьмич грести не хотел, а другой пары мне не было. Хозяин корабля подозвал к себе.
— Друг твой не разговаривает, печалится чего-то, иди к нему.
— Мне парень ваш еще жизнь спас — сказал я.
— Второй справа — Петр — сразу ответил капитан.
Правильно, что подсказал — в горячке боя разглядеть матросика я просто не успел.
— А лошади там были?
— Продал их Петруха сходу, деньги у него.
— А мечи, кольчуги?
— В трюме.
Все было ясно. Подошел к Петру. Спросил — поговорим? Он встал, и мы отошли к корме.
— Деньги за лошадей я отдам.
— Две трети — уточнил Фрол. — Мечи и кольчуги продадим по пути, деньги делим так же.
— До Новгорода не подождем? — спросил я.
— Там железо дешевле, немцы возят — ответил напарник.
— Самая цена здесь — руда у них плохая, — добавил матросик.
— Твой самострел в трюме. Надо вам мечи и кольчуги подобрать — добавил Кузьмич.
Тут я заметил тряпку, красную от крови, на предплечье у матроса.
— Кто тебя ранил?
— Его я потом добил.
— Как же ты гребешь? — негодовал я.
— Да ранка плевая, уже и не чую — ответствовал этот доморощенный ратник.
— А перевязать завтра есть чем?
— Откуда? Я же не лекарь.
Вспомнились поганцы из 21 века, которые донимали с любой царапиной. Да, надо пугать этого оболтуса, который рану явно ничем и не залил. Гангрену в это время лечили только одним способом: отрезали руку. Поведал об этом пареньку. Фрол добавил масла в огонь.
— У нас в дружине троих ранили в руку. Выжил только один.
— Да откуда вам знать — ерепенился щенок.
— Он — лекарь, — добил его Фрол, показав на меня.
