Перехватив выразительный взгляд полуэльфа, Белка сурово поджала губы.
– Так, ушастые, что с вами делать, решу потом. А сейчас встали в строй, сомкнули ряды и следим в оба – как только закончится кордон, мне будет не до вас. Если что-то случится, скажете. Если нет, молча топаете вперед вместе с остальными до тех пор, пока не велю остановиться. И еще: с этой минуты слова Тиля обретают для вас силу приказов. За его жизнь отвечаете головой.
Стрегон мысленно зааплодировал.
– Да, Раиррэ, – живо отозвались перворожденные, получившие первую определенную задачу, и с готовностью обступили бывшего владыку.
– Прекрасно, – холодно улыбнулась Гончая. – Раз уж вы навязались на мою голову, будьте готовы к тому, что поблажек не будет. Шир!
– Ау? – немедленно отозвался вездесущий перевертыш.
Правда, в каком он был виде – человеческом или волчьем, – никто не знал: охотник с самого утра не показывался на глаза. Бежал невдалеке, но так, что даже зоркие стрелки не могли различить за деревьями его стремительный силуэт. И за кордон он ушел самым первым. Юркнул из чащи, молнией скользнул на ту сторону и с тех пор хорошо, если пару раз подал голос, да и то – такой же неопределенный, как и сейчас. То ли спросил, то ли провыл.
Белка же и бровью не повела.
– Приглядишь за ними.
– Угу.
«Значит, все-таки сейчас он человек, – понял Стрегон. – Правда, зачем опять прячется, непонятно. Может, не хочет напугать? Но почему? Мы же вроде все видели?»
Он хотел было спросить об этом, но глянул на Гончую и передумал: сегодня ее глаза уже во второй раз изменили цвет с голубого на непонятный жутковато-зеленый. Злилась она, что ли? Или просто хмера внутри нее стала еще немного сильнее?
Стрегон тихонько вздохнул и на всякий случай проверил, как действует левая рука. После чего знаком велел побратимам смотреть в оба и последовал за обеспокоившимся Тирриниэлем.
Ночью Гончая снова покинула лагерь. Однако на этот раз Шира с собой, как ни странно, не взяла. Лакр, проводив Белку раздосадованным взглядом, тут же попробовал ее догнать и задать миллион вопросов, которые с самого утра вертелись на языке, но не тут-то было: барьер при приближении ланнийца зашевелился, а потом угрожающе ощетинился острыми колючками, словно сказал: «Назад!»
Лакр попытался прорваться еще раз, однако кордон снова приподнял колючие ветви, после чего внушительно выгнулся навстречу, зашелестел листвой и наконец расцвел крупными желтыми цветками.
