Литл.
Как все приличные люди, они познакомились по пьяни. Точнее — он был пьян, а она методично уничтожала расчленённый на мелкие прямоугольники торт «Птичье молоко», совершая одновременно с этим духовное харакири, методом прослушивания монструозной баллады Александра Барыкина «Я буду долго гнать велосипед». Непонятно от чего, у обоих случилось ощущение, будто им только что насрали в души. Если бы в этот миг рядом с ними оказался просветлённый учитель Догэн, то он вероятно растолковал бы им, что такого рода ощущения являются каждому, кто сделал первый шаг по направлению к Вратам Дхармы великого покоя и радости. Но гуру Догэна не было. Были билеты на футбольный матч «Спартак» — ЦСКА. Так Ксюха совершила самый важный, но далеко не самый выдающийся поступок в своей жизни. Всё выдающееся было ещё впереди и не просматривалось даже смутно. Подслеповатая, не имеющая ни малейшего представления о правилах, руководствуясь которыми мужчины пинали круглый предмет, сидела она, вцепившись в руку своей судьбы, а над головой её, разрывая барабанные перепонки, сотни испитых глоток надсадно орали: «Ар-р-р-р-р-рмейцы Москвы!». Больше она ничего не запомнила. Матч закончился со счётом 1:1.
Лжёт тот, кто говорит, что Литл действовал по расчёту. Он вообще не умел считать. Ходили неопровержимые слухи, что он неплохо составлял буквы, но сейчас это уже не важно. Главное, что двигало им, это интуитивное желание остановить поток эстрадного бреда, со свистом проносящегося в тоннелях кучерявой Ксюхиной головушки. Необходимо было сорвать пломбу с рукоятки. Зафиксировать «СТОП-КРАН». Привести девушку в состояние педагогического шока. Пришить обывателя. Проскакать с пуэбло Моррисоном вокруг мексиканского столба. А никакого веселья не было. Не было веселья. В любви вообще нет веселья. Невесёлое чувство — любовь, будь она проклята!
Давление падает. Оттого и грустно. Кровь не спеша перебирается по венам, как тихая осенняя река. В пасмурную погоду, когда моросит и мокрые птицы на подоконнике — всегда так. Есть души, созвучные такой погоде. Такая осень в мае. У Филина была такая душа. Дождь смывает следы прошлой жизни, как изображение на подлежащей уничтожению киноплёнке. Всё прошедшее остаётся лишь в памяти, всплывает иногда, не так отчётливо и, потом, всё реже, и реже, и реже… И исчезает насовсем. Наверное, счастливы мечтающие о нетленных следах своей жизни. Только всё когда-то истлеет, развеется, стихнет. Отзвучат цыганские фанфары Чиокарля, отощают раскормленные грёзы, рассыплется песчаный Тадж-Махал, а Маргариту Николаевну сожгут в печи. И снова зарядят затяжные дожди забвения. Всё завершится. И никто не счастлив вечно. И никто не счастлив сейчас. У Филина была такая душа.
