— Я уже решил, — Федор выключил станок. — Мне, землячок, моего доктора и дяди Сережи вполне достаточно, чтобы жить без скуки. Усек? А в секциях я никогда не состоял и не вижу в них интересу. Ну, а с теми, — Федор кивнул куда-то в сторону, — у меня разговор короток. Полезут — получат трубу.
— Решай сам. Дело хозяйское. Но на досуге подумай — потренируй свое серое вещество. А надумаешь — приходи.
Завьялов ничего не ответил. В конце смены он отправился в душевую, а оттуда вышел на улицу. Что-то задерживался дядя Сережа, которому он должен был передать смену и задание на вечер. Федор не заметил, когда к нему подошли два парня с удивительно похожими лицами. «Близнецы, наверное», мелькнула догадка.
— Привет, земляк, — выдавил один из них, пристально рассматривая Федора холодными мутными глазами.
«Да он, кажется, пьян», мелькнула вторая догадка.
— Привет, если не шутишь, — спокойно ответил Федор, уже не ожидая ничего хорошего от этой встречи.
— Мы никогда не шутим, земляк, — хмуро процедил другой.
— Тогда о чем у нас базар? — Федор почувствовал, что начал закипать. «Проклятые нервы», подумал он.
— Это ты Паука завалил? — спросил чей-то голос сзади. Завьялов хотел было оглянуться, но ему не дали.
— Отвечай, падло. Ты?
— Я. И еще бы…
В тот миг Федор почувствовал резкий удар под лопатку, затем что-то сильно кольнуло его в бок. Страшный удар в переносицу, хруст сломанных хрящей — и все, что до сих пор имело форму, поплыло перед его глазами и исчезло во тьме. Федор уже не слышал, как его перетаскивали в подвал цеха, как по-мышиному разбегались его истязатели.
На этом бы и закончилась биография Завьялова, если бы дядя Сережа, пришедший на смену с небольшим опозданием, не отправился в подвал за металлическими полосами. Здесь он и нашел бездыханного Федора. Не мешкая, он взвалил его на себя и отнес в больницу колонии. Вдвоем с Евгением Петровичем они простояли у входа в операционную до того момента, пока вышедший им навстречу хирург не объявил голосом человека, хорошо сознающего, какое он сделал большое дело:
— Теперь будет жить. Он родился даже не в одной, а в двух сорочках — два ножевых удара, и оба прошли мимо сердца и печени. Будет жить.
* * *
Воскрешение проходило трудно и долго. Много месяцев не выходил Завьялов вначале из колонистской, а потом уже и из межобластной больницы для спецконтингента. И, как обычно в подобных случаях, молодость и сила взяли верх. Он еще не полностью окреп, когда его привезли в ту же колонию и определили в тот же отряд — к Ивану Захаровичу Нечаеву. Майор, правда, находился в отпуске, но вскоре должен был выйти на работу. То, что горько заплакал Евгений Петрович, когда увидел его, Федор, хоть и был очень взволнован и растроган таким проявлением чувств, мог еще понять. Но когда он увидел, как закипели слезы в глазах дяди Сережи, человека по природе своей и по опыту лагерной жизни весьма далекого от сентиментальности, он был немало удивлен и сам чуть не разревелся, как малолетка, впервые попавший в КПЗ.
