>, даты, когда лета начнут исчислять по-новому.Сайто не сдавался, он был уверен, что его усилия рано или поздно окупятся, а я превращусь в дрессированную обезьянку, способную обращаться не только с очками, но ещё с факсом, компьютером и телефоном.
Поначалу я была такой неотёсанной, что Сайто боялся ко мне подступиться и замарать о меня свои полные руки. Я представлялась ему обивавшей пороги стеклянного дворца выскочкой-простолюдинкой в драных башмаках и, поди ещё, с вшами в длинных чёрных волосах, стянутых на затылке чёрной резинкой.
Первый месяц Сайто упорно делал вид, что меня не существует. Не заметить меня было сложно: мы сидели рядом -его левый локоть упирался в наш общий стол в тридцати сантиметрах от моего правого, мы стояли плечом к плечу на утреннем собрании, я чувствовала, как сотрясался пол, когда он отодвигал или придвигал кресло, вставал или садился, но не удостаивалась даже взгляда.
Я попыталась с ним заговорить в первый рабочий день, но после короткого представления и обмена добрым десятком ничего не значивших любезностей, Сайто уткнулся в компьютер и не отрывался от него, пока я не покинула кабинет, поклонившись ему на прощание. Кривой холопский реверанс барин оставил без внимания. Кто знает, может, Сайто врос в кресло и глядел в экран всю ночь напролёт, до кровавых зайчиков в глазах. Так во всяком случае я подумала, увидев его на следующее утро в той же позе и той же одежде, что накануне.
Отсутствие зрительного контакта отнюдь не означало, что мы не общались. Мы общались, но общались не напрямую. Сайто просил кого-нибудь из моих старших товарищей -сэмпаев - передать мне то-то и то-то, и они повиновались. Это напоминало детскую игру в сломанный телефон с той лишь разницей, что у нас не было пары пластиковых стаканчиков, соединённых друг с другом упругой скакалкой, да и лет нам всем было не по пять и даже не по десять.
Правила глупой офисной игры предписывали мне отчитываться за выполненные задания перед старшими товарищами, но никак не перед Сайто. Обращение к немой громадине было надругательством над жёсткой системой субординации, которую сам же Сайто придумал и выстроил.
Всё это походило на разрозненные одноактовки в театре абсурда. Несколько раз в день Сайто отодвигал кресло, вставал, громко вздыхая, и проходя мимо меня, вставал за спиной у Ирины. Ирина делала медленный оборот в сто десять градусов в его сторону - ей в отличие от меня было позволено крутиться в кресле - и вопросительно всматривалась в его глаза, скрывавшиеся за оправой невзрачных очков.
