пришли на помощь. Фронт стоит давнишний.
Живешь! И будешь жить ты все равно.
Одной-единственною темой жив,
избрав ее, всегда ты верен ей;
так винтовая лестница частей
в симфонии варьирует мотив.
Ее аккорды первые открыв,
несешься взапуски среди детей
иль вырезаешь из картона фей -
на пальчике порезанном нарыв.
Случайность? Нет. Кем стал, твои миры -
все это тема длящейся игры,
все лестница повторит винтовая.
Бег взапуски все тот же, что и ране.
И, кукол из картона вырезая,
своим ножом себя до крови ранишь.
Она ждет первенца. Без размышлений
бросает свой насиженный мирок.
Театр истории ее увлек,
она - актер и царствует на сцене.
Живет среди солдат; в пылу сражений
за мужем скачет... Но однажды в срок
Аяччо поступь быстрых женских ног
услышал, разогнав ночные тени.
Лишь мессы звон над улицами взвился -
и схватки начались. Ребенок в ней
как шквал. Она, едва жива от боли,
в свой дом вползает - раздается в холле
на том ковре, где лики двух царей,
младенца крик. Наполеон явился.
Сквозняк - иль это ветер без конца
играет дверью? С легкостью какой
проник в паучьи сети под стрехой...
Шаги ты слышишь или скрип крыльца?
Но чей-то вздох касается лица,
здесь кто-то бродит... Может быть, спиной
ты разглядел, что видит лишь глухой,
почувствовал, что ловит слух слепца?
Нет, просто мышь иль снова ветра взмах,
луна играет на стене дощатой -
не редкость это в дедовских домах.
Обещано, наверно, шутником,
что явится с визитом к четырем
тот, кто покой здесь потерял когда-то.
Что над предметом реет, как улыбка,
и отчего земля - не прах земной?
Слова ответ обходят стороной.
Разгадку не поймаешь лампой зыбкой.
Невидимая сила - не ошибка,
хоть взрослый брат смеется надо мной.
Ее приметы видит и слепой
и в крике чаек, и в ракушке липкой.
Ее шаги ребенок ощущает -
играя, озирается кругом
и говорит с невидимым дружком.
С кем говорит, когда вокруг все глухо?
Поверь, что слишком грубо наше ухо,
о взрослый брат! Неслышно бог ступает.
Просватанная девочка-певица,
с мечтой невинно-белой голос слит.
...Но вот он ласков, точно динамит,
и темен, как в родной Малайе лица.
Не сатаны ль неистовая жрица,
возносит клич к нему Эарта Китт,
иль золотой стрелой напев стремит
в дом к богу самому - вольна, как птица?
Великая малышка, голос твой -
и страсть, и женственность - в нем сам господь,
в нем рай потерянный, земная плоть,
о мире звонче, чем конгрессы, пой,
чтобы Творца колокола гудели,
спасая землю атомных моделей.
