Дерево, спокойное и величавое,
могучее и такое беззащитное,
стоит на вересковой пустоши,
думая неспешную терпеливую думу.
Сияет белая береста,
старая сосна
в бесконечной нежности
протягивает бронзовые руки ветрам.
И вот по вереску плетешься ты
с топором и мотопилой
к обреченному на смерть исполину.
- Делай свое дело, палач!
Дерево падает. Беспомощно.
В падении ломает собственные ветви;
Ты остаешься во внезапной тишине.
И пустоте. Свет небесный
обвиняет тебя за содеянное.
Всего минута - только минута! -
визжащей стали, механического единообразия -
и долгая греза природы,
мечтавшаяся сотни весен,
становится крестиком
в реестре врученных повесток.
Сколько дней, думаешь ты,
сколько рождественских вечеров с колокольным звоном...
Глухарь сидел, обхватив мохнатыми лапами ветку,
долбил клювом иней, расправлял крылья, настораживался,
пока в отдалении рыскала охотничья собака.
