Открытое. Человек и животное | страница 19

; ibid. P. 102-104). В этом определении, где пришлось обойтись без лица, работает та самая ироническая машина, которая три столетия спустя побудила Линнея расположить человека среди антропоморфных, среди «человекообразных» животных. Поскольку Homo не обладает ни особой сущностью, ни каким бы то ни было призванием, он является, в основе своей, не-человечным и может принять всевозможные лица (Nascenti homini omnifaria semina et omnigenae vitae indidit Pater^>21; ibid., 104). Поэтому Пико может иронически подчеркивать непоследовательность человека и невозможность его классифицировать, когда определяет его как «нашего хамелеона» (Quis hunc nostrum chame-leonta non admiretur?^>22; ibid.). Гуманистическое открытие человека — это открытие его отсутствия в самом себе, неустранимого отсутствия dignitas.

Этой неопределенности и этой нечеловечности человеческого соответствует причисление Линнеем загадочной разновидности Homo ferns^>23 к роду Homo sapiens; этот вариант вроде бы по каждому пункту не соответствует свойствам самых благородных из приматов: он — tetra-рш (ходит на четвереньках), mutus (без языка), hirsutus (сплошь покрыт волосами) (Ыппё, 1758. Р. 20). Список к изданию 1758 г. специфицирует «подтвержденную документами» идентичность этого человека: речь идет об enfants sauvages^>24, или волчьих детях, причем в «Системе» упомянуты пять их явлений за менее чем пятнадцать лет: мальчик из Ганновера (1724), дваpueripyrenaici^>25 (1719), puellatransisalana^>26 (1717) иpuellacampanica^>27 (1731). Как только гуманитарные науки начинают определять контуры человеческого facies, все чаще enfants sauvages выступают на окраинах деревень Европы в качестве посланников нечеловечности человека, как свидетели его хрупкой идентичности и отсутствия у него собственного лица. И страсть людей, живших при Старом режиме, с какой они встречаются с этим немыми и неопределенными существами, распознают себя в них и пытаются их «гуманизировать», свидетельствует о том, насколько они осознают недостаточность человеческого. Так, лорд Монбоддо в предисловии к английскому изданию Histoire d’unejeune fille sauvage, trouvee dans les bois a Vage de dix arts^>28, констатирует: они прекрасно знали, что «сколь бы значительной ни была разница между разумом и животной чувствительностью, они переходят друг в друга, и эти переходные случаи настолько сложны, что труднее провести разграничительную линию между ними, нежели таковую линию между животным и растением»