— Да, цацкаемся мы с ними, — с досадой повторил поручник, — вместо того чтобы ударить кулаком по столу. Такие молодчики только перед кулаками и отступают. Поверьте мне, уж я-то их знаю.
Собоциньский молча играл цветным карандашом.
— Возможно, я согласен с вами, поручник, — проговорил он минуту спустя. — Но нам еще никогда не требовалось столько выдержки, хладнокровия и спокойствия, как сейчас.
— И поэтому мы разрешаем им орать и маршировать, словно Гданьск уже принадлежит Гитлеру! — Светлые брови поручника мрачно сошлись на переносице. — Если Гданьск — Вольный город, то вольный для всех, а не только для немцев.
Полковник перестал играть карандашом:
— Гданьск напоминает мне сейчас стрелку весов, — спокойно, но со значением сказал он. — То, что произойдет здесь, решит все. Мы не имеем права поддаваться на провокации. Вам на Вестерплятте необходимо помнить об этом. Особенно сейчас, когда ожидается визит германского линкора.
Со стороны могло показаться, что полковник не имел намерения сообщать гостям эту новость. Последнюю фразу он произнес скороговоркой, одновременно выдвигая ящик стола. В кабинете воцарилась тишина. Сухарский и Гродецкий изумленно переглянулись.
— И мы разрешаем это?
Майор задал вопрос спокойным тоном, однако Гродецкий заметил, как дрогнул и выдвинулся вперед его подбородок. Поручник и сам почувствовал, как его охватило бешенство. А полковник Собоциньский невозмутимо продолжал перекладывать в ящик какие-то бумаги.
— Да, — сказал он, вынимая отпечатанные на машинке листы и с шелестом раскладывая их на столе. — Наш комиссар министр Ходацкий привез вчера согласие из Варшавы.
Гродецкий вскочил со стула. Подойдя к окну, увидел марширующие отряды молодежи, которые заняли всю мостовую. На юношах были белые чулки, черные короткие штаны и коричневые рубашки. Впереди шли барабанщики и трубачи. Снова загремели барабаны и взвыли фанфары. За спиной он услышал голос своего командира:
— И что это за линкор?
— «Шлезвиг-Гольштейн».
Шествие на улице продолжалось. Когда голова колонны поравнялась со зданием Комиссариата, трубачи снова поднесли трубы к губам.
— Мы не должны соглашаться на это, — продолжал майор. — Господин министр прекрасно знает, что за пушки на линкоре и чем мы располагаем на Вестерплятте.
— Ты, Генрик, делаешь слишком далеко идущие выводы. — В голосе полковника послышались нетерпеливые нотки. — Не может быть и речи о какой-то угрозе. Немцы уверяют, что на борту линкора нет никаких боеприпасов. Это будет всего лишь визит вежливости.
