Прошло несколько недель, и порхающая фигурка с задумчивым личиком мадемуазель Зефиры не переставала преследовать меня, пока наконец с обычной порывистостью, характерной для мужчин, я не написал директору театра, честно раскрыв своё имя и попросив его рассказать мне немного об истории и родителях Зефиры. Ответ пришёл через несколько дней, но я получил весьма учтивое послание от хитрого директора, который уверял меня, что я был не одинок, проявляя интерес к талантливому ребёнку, но что у него есть причины бояться, что потенциал, который она демонстрирует в столь раннем возрасте, погибнет из-за чрезвычайной хрупкости её телосложения. Он добавил между прочим, что совсем уже разорился из-за капризного здоровья Зефиры; что сейчас она не выступает уже почти неделю; что, наведя справки, он узнал только, что девочка болеет и лежит в постели, не вставая, и что он волей-неволей вынужден был прекратить выплату ей заработка из-за того, что пришлось её подменять девочкой старшего возраста, но с меньшим талантом, которая доставляла ему немало беспокойства и нервов. Он заметил в поскриптуме, что настоящее имя Зефиры было Винфред М., что она была дочерью разорившегося свободного писателя и что её мать умерла, а единственная оставшаяся в живых старшая сестра пользовалась дурной славой. Он дал мне адрес Зефиры – скверная улица со скверным окружением – и окончил своё письмо заверением в том, что лучше бы мне вообще об этом деле не беспокоиться. Совет его не был лишён смысла, и всё же я почему-то не мог ему последовать. Несомненно, весьма распространённая привычка никогда не вмешиваться в судьбы твоих неудачливых попутчиков на переправе через бушующее море житейских страстей; это избавляет от неприятностей, хранит ваши личные чувства от треволнений и, вместе с тем, весьма удобная доктрина. Но нежный, жалобный голос Зефиры не умолкал в моих ушах; серьёзное детское личико в обрамлении золотистых локонов преследовало меня в ночных снах, и наконец я принял решение отправиться в компании моего друга на эту сомнительную улочку с ещё более сомнительным окружением и порасспросить о здоровье Зефиры. Немного заплутав, я отыскал грязный дом, куда меня направили, и, поднявшись по очень тёмной лестнице, постучал в дверь и попросил мисс М. Дверь внезапно распахнулась, и симпатичная девушка лет семнадцати, с копной прекрасных волос в беспорядке, голубыми огромными глазами, которые выглядели набрякшими от слёз, спросила несколько грубо:
