– Весьма многообещающее дитя, – сказал богатый директор театра, заметив её на одной из тренировок и с удовольствием отметив грацию, с которой «мадемуазель» поднимала свои кругленькие руки над головой, и обратил внимание на её миниатюрные ножки, в то время как она улыбалась, глядя в его большое, толстое лицо со всем бесстрашным доверием шестилетнего ребёнка.
И так «многообещающее дитя» шаг за шагом осваивала свою профессию, пока о ней не возвестили публике огромные плакаты на стенах театра, как о «мадемуазель Зефире», удивительной девочке-танцовщице! И что было дороже всего для её простой детской души, это небольшая роль в «Королеве фей» – великолепной рождественской постановке этого года – роль, в которой она с радостью и удовольствием вызывала эльфов, гномов, ведьм и спрайтов одним мановением волшебной палочки. И она прекрасно с этим справлялась; никогда ещё волшебный скипетр не взмывал в воздух с таким изящным достоинством и серьёзностью; никогда ещё волшебные заклинания не звучали из уст могущественного монарха столь эффектно, как это выходило у мадемуазель Зефиры:
– Вы, негодные эльфы! Отправляйтесь в свой тёмный лес! Иначе, вы все будете наказаны! – звенел её устрашающий голосок.
Это слово «иначе», произносимое с почти трагической интонацией чистым детским голоском стало, быть может, величайшим «хитом» в небольшом репертуаре мадемуазель; хотя, думаю, что коротенькая песенка, которую она пела в третьем акте была, в конце концов, кульминацией выразительности. Сцена называлась «Лес фей под луной», и здесь мадемуазель Зефира танцевала одна вокруг огромного гриба, с искусственными лучами луны, освещавшими её длинные локоны в весьма живописной манере. Когда приходил черёд этой песни, оркестр переходил на самую тихую игру, чтобы не заглушать нежные нотки голоска маленькой исполнительницы, которые звучали прерывисто, но чётко:
Я вижу, как свет наступившего дня
Сияет в вершинах холмов вдалеке
И блеск речной ряби! О феи,
Идите за мной! Скорее идите
Обратно в дворец мой, что сзади луны,
Где буду царить я во веки веков!
И строчки эти всегда вызывали взрыв самых искренних аплодисментов, вознаграждавших вокальные усилия маленькой мадемуазель, которая отвечала на них воздушными поцелуями. И тогда она подходила с должной серьёзностью к самому важному моменту своей работы, порученной ей на вечер. Это был её большой танец – танец, который она репетировала и разучивала с энергичным французским балетмейстером, кто, конечно, имел все причины для гордости за свою маленькую ученицу. Мадемуазель Зефира скользила по доскам с лебединой лёгкостью – она приседала и перепрыгивала с места на место, как яркий бутон розы, раскачивающийся на ветру; она выполняла самые сложные пассажи всегда с исключительной грациозностью и усердием; и финальный выпад, когда она становилась в заключительную позу, был таким эффектным, живым и очаровательным, что положительный рёв восхищения и удивления приветствовал её, когда падал занавес. Бедная малютка! Сердце моё исполнилось жалости в театре в ту ночь, ибо одаривать ребёнка её возраста капризными аплодисментами публики вместо нежного воспитания и участливой заботы материнских рук представлялось мне одновременно жестоким и трагичным.
