Мама Адели молчала. Она размышляла о чем-то, нахмурив брови и в одно мгновение, мне показалось, что она была поражена моей честностью, быть может, потому, что другие были грубыми и невоспитанными, как говорила подруга Адели.
— Если есть борьба, то еще не все потеряно, не так ли? — я удивился тому, что ей удалось понять меня и так же не осудить.
— Наверное.
Я был невыносимо рад, что то желание говорить о себе и своих проблемах не поглощало меня на данный момент. Я так же, как и Адели, стал волноваться о ее матери.
— С семи утра до семи вечера со мной находится сиделка, чтобы Адели могла работать, поэтому она и торопилась. Она бы тебе этого никогда не сказала. Она не любит говорить о себе, — женщина тепло улыбнулась, словно мысли о дочери делали ее счастливой. — Подойди ближе.
Я встревожено поднялся и сел на кровать рядом с женщиной. У меня возникла мысль, что ей стало плохо, и я должен был непременно помочь ей.
— Вам плохо? — я спросил, но она продолжала быть спокойной.
— Нет, что ты, — она сжала мою ладонь, и я почувствовал дрожь из-за этого прикосновения. — Я просто хочу сказать тебе одну вещь. Не осуждай Адели, ладно?
— За что осуждать? За то, что она заботится о Вас? За то, что она помогает людям?
— Дело совсем не в этом. Не осуждай Адели за ее поведение, — я до сих пор не мог понять, о чем шла речь. — Ей дали задание побыть в какой-то степени психологом, чтобы поддерживать людей разговорами. Она всем сердцем ненавидела общение и это задание, и говорила мне, что все ее сверстники, к которым она обращалась, чтобы помочь, очень глупы и переживают из-за вещей, которые не заслуживали особого внимания. Но, несмотря на это она была приветливой и улыбчивой, чтобы остальным было легче. В первое время ее выдавал беспокойный взгляд, но вскоре она рассказывала мне, что ей удалось научиться полностью управлять своими эмоциями, но иногда этот взгляд можно заметить, только не каждому это удавалось.
Все мои предположения выстроились в логическую цепочку и теперь я мог понять причины ее звонкого детского смеха и такой же красивой улыбки.
— Но, почему она тогда не отказалась от этого, если ей это не нравилось? — я верил, что такой вариант существовал.
— Это задание ей предложил работник психологического центра. Он обещал за оказанную помощь платить ей, как сотруднику, вот она и согласилась. Нам нужны были деньги за оплату операции, но и их оказалось недостаточно.
Было странно узнавать о жизни Адели не от нее самой, а от ее матери. Адели смогла лишь рассказать о своих родителях. Может быть, этот факт и являлся подтверждением того, что она не любила говорить о себе.
