— Папское одеяние ты найдешь в этом шкафу, — сказал Герберт и, прихватив с собой книгу по черной магии, прошел через потайную дверь в другую комнату. Как только дверь закрылась за ним, он хихикнул и пробормотал:
— Бедняга Люцифер! Опять я его подвел!
Если Люцифера и подвели, то он, во всяком случае, об этом не подозревал. Он подошел к огромной серебряной плите, служившей зеркалом, и с некоторым неудовольствием принялся рассматривать свою внешность.
— Действительно, я много потерял от того, что лишился рогов, — размышлял он, — да и хвоста мне очень жаль.
Однако тиара и полное папское облачение с успехом заменили дьяволу рога и хвост, и он теперь так же походил на папу, как похожи одна на другую две капли воды. Он уже собирался вызвать к себе церемониймейстера, чтобы назначить совещание кардиналов, как вдруг дверь широко распахнулась, и семь кардиналов с кинжалами в руках ворвались в комнату.
— Долой чародея! — кричали они, набрасываясь на него и забивая ему рот кляпом.
— Смерть сарацину!
— Изучает алгебру и другие сатанинские науки!
— Знает греческий!
— Говорит по-арабски!
— Читает по-древнееврейски!
— Сжечь его!
— Братья, — сказал один из кардиналов, — заклинателями духов было установлено, что чародей или всякое другое лицо, имеющее общение с сатаной, обычно отмечено каким-нибудь видимым знаком договора с адом. Я предлагаю немедленно произвести осмотр, и если такой знак обнаружится, то он послужит оправданием наших действий в глазах всего мира.
Они приступили к осмотру, и тут же единодушный крик удивления семи кардиналов указал, что осмотр дал им гораздо больше, чем они предполагали: ступни ног у святого отца оказались раздвоенными копытами!
Кардиналы словно остолбенели и целых пять минут не в состоянии были произнести ни звука. Но по мере того, как они приходили в себя, становилось ясно, что папа значительно возвысился в их глазах.
— Это такое дело, которое требует очень серьезного размышления, — сказал один.
— Я с самого начала боялся, что мы действуем слишком опрометчиво, — сказал другой.
— Братья, — сказал кардинал Анно, — это дело, как заметил брат Бенно, действительно требует длительного размышления. А посему я предлагаю: вместо того, чтобы задушить его святейшество подушками, мы заключим его на некоторое время в темницу и, проведя ночь в размышлении и молитве, завтра утром возобновим обсуждение вопроса.
— А служителям дворца объявим, — добавил Бенно, — что его святейшество удалился на молитву и что его ни при каких обстоятельствах тревожить нельзя.
