На этот раз она даже затягивала его в ремнях не очень сильно. Скорее обозначила, что фиксирует на столе, а на самом деле лишь определила правильное положение тела. Зато через его живот провела, словно лошадиную подпругу, еще один ремень.
— А это к чему?
— Мы этой штукой почти не пользуемся, но для вас так будет лучше.
Так и пошло изо дня в день. После второго завтрака, который все в пансионате, конечно, величали ланчем, Том отправлялся на свой сеанс. Проходил его, что-то запоминал, чего-то совершенно не улавливал, потом спал почти до вечера, иногда забывая ужинать, и много времени проводил на всяких тренажерах.
Голова у него при этом работала как-то странно. Он, например, почти перестал видеть лица людей. То есть, разумеется, видел их, но какие-то особенности, индивидуальные различия, которые так много значат для нормального общения в человеческом сообществе, даже не пытался заметить, не мог их правильно расшифровать или приспособиться к ним.
Еще Извеков потерял ощущение времени. Настолько, что несколько раз его даже пришлось будить, чтобы он не проспал свой сеанс. И ему очень быстро, чуть не через два дня, выписали какие-то подкрепляющие таблетки. Как объяснила сестра на посту их коридора, это были всего лишь витамины, но Том не слишком ей поверил. У витаминов не бывает такого мерзкого вкуса. Хотя и тут случилась неожиданность: вкусовые ощущения у него вскоре тоже… отпали. Иногда он поедал в столовой отлично приготовленный салат из свежих овощей с креветками и хорошим майонезом и даже вспоминал, как набрасывался на этот же салат в первые дни, когда только прибыл в пансионат, а теперь вот… Не было в нем ни вкуса, ни запаха — словно бумагу жевал.
Потом механические формулы и чертежи устройств как-то незаметно завершились, и пошли такие вещи, о которых Том раньше не догадывался. Какие-то жутковатые многомерные пространства, описанные самыми мудреными формулами, и даже схемы искусственной гравитации… Зато выяснилось, что все это тесно увязано с проблемой управления временем. Хотя основное время, разумеется, как текло через него и сквозь остальной мир, так и продолжало свою работу, не замечая, насколько Тому туговато приходится его осознать. Потом, тоже совсем неожиданно, когда Извеков даже и думать забыл о том, что волновался о своей неспособности что-либо усваивать, накатили какие-то общественные науки. Разнообразные модели ответственной власти, учет социальных сигналов от разных элементов общества и даже какие-то выборные технологии — например, требования к кандидатам на тот или иной пост… Оказывается, это все тоже можно было просчитать и даже предсказать, кому это занятие по силам, а кому нет. Кажется, это все уже называлось психосоциологией, или актуальной теорией социума, или чем-то схожим.
