— Здравствуй, мил человек. — Голос у рыбака оказался под стать крепкой массивной фигуре, густой и чуть хрипловатый. — Далеко ли путь держишь через наши края?
— И тебе здоровья, уж не знаю, как тебя зовут. А почему думаешь, что не к вам?
— Да чего такому душегубу у нас делать-то? — неподдельно удивился староста. — Кого ты тут искать можешь, позволь спросить.
Освальд улыбнулся, не удивляясь рассуждениям старосты. Если уж разбираться, то делать в этих краях ему и впрямь нечего. Рыбак из него, как из вот этого морского окуня красная рыба к столу местного дюка.
— Дальше еду, к горам.
— Дивные дела… — староста набил короткую трубочку, затянулся от тут же поднесенной хозяином лучины. — В ту сторону только что проклятый лес.
— Вот туда я и еду, — Освальд отставил свою миску. — А тебе для чего про меня что знать, уважаемый? Никого вроде не трогаю, за ужин рассчитаюсь, не переживай.
Староста пододвинул к нему плоскую тарелку с жареной в ягодах камбалой.
— Не трогаешь-то, оно, конечно, так. Да кто ж тебя знает, что дальше делать начнешь. Ты, мил-человек, не обижайся. Но к двери комнаты твоей поставим ребятишек. Ежели чего ночью чудить вздумаешь, так не обессудь, у нас такого не любят.
— А что входит в чудить? — поинтересовался Освальд, отрывая плавник с хорошим куском мяса. — А?
— Книгами всякими ненужными шелестеть, свечи палить почем зря, рисовать углем на полу и стенах всякие богопротивные вещи и прочее, ну…
— Точно, и как я не додумался сам? — Вкусной камбалы Освальду не расхотелось, но разговор со старостой стал важнее. — А вы, уважаемый, как понимаю, здесь представляете и светскую, и духовную власти?
— Чего? А, вон ты про что, мил-человек. — Староста залез пятерней в бороду. По стенке неожиданно выросло сразу несколько «ребятишек» с короткими зубатыми острогами в руках. — Ну, разве что и так.
— А не боишься, староста?
— Чевой-то мне бояться, ты уж подскажешь, может?
— Да что донесет кто-нибудь на тебя за такое самоуправство? Господа инквизиторы страх как не любят, когда кто-то сует нос в их дела, да еще и без ведома.
— Хм… твоя правда. Вот только, кто ж им донесет-то, а? Уж не ты ли?
«Ребятишки», стоявшие по стенам, разом качнулись к ним и тут же встали. Освальд паскудно улыбнулся и встал, держа в согнутой руке короткий арбалет. Граненый наконечник первого болта смотрел в сторону ближайшего любителя остроги. Барабан под стрелковой частью не пустовал, оскалившись наконечниками еще пяти стрел.
