Стюр распахнул высокие дубовые двери, смело шагнул к столу ярла. Тот сидел во главе: дюжий, величавый, зоркий на глаз. Длинная борода и усы на крупном, как у великана, лице и ещё не седая рыжеватая грива убраны в мелкие и толстые косицы, изрезанное годами чело стянуто медным обручем тонкой вделки, кожа загрубела и потемнела от морской соли и лютых ветров, шрамы отмечают многие битвы, светлые глаза то хмурятся, то занимаются игривым огоньком.
Гундред не снял воинского облачения: поверх рубахи сверкает кольчуга, широкую грудь и пояс стягивают ремни, на плечах поблёскивает в свете факелов мех чёрного полярного овцебыка. Рука, что держит кружку сидра, облачена в железную перчатку — говорят — и, верно, так оно и есть — Гундред лишился в бою аж трёх пальцев, а перчатка его сделана до того мудрёно, что за одним пальцем сгибаются и все прочие, так что рука крепко держит оружие. Вот за это Гундреда и нарекли Булатной Рукой.
Новоприбывший, еще не дойдя до стола, который ломился всяческими харчами и пойлом, завёл твёрдую и зычную речь:
— Приветствую тебя, Гундред! Не гляди на мой свинский вид — я гнал во всю прыть, и с недобрыми вестями!
Дружинники за столом все как один охнули. Гундред помрачнел.
— Так не тяни, Стюр!
— Страшных дел мы здесь наделали, — вестник озабоченно развёл руками. — Я сегодня еле утёк от полчища драугов. На здешнем кладбище они кишмя кишат!
— Врёшь! — сзычал кто-то из воинов.
— Да чтоб мне в Хёль провалиться! — Стюр топнул сапогом. — Кто здесь смелый — ступайте да поглядите сами! Все младенцы как один восстали! Все утбурды!
Воины зашептались, заохали. Гундред беспокойно теребил тяжёлый камень в серьге.
— Сжигать надо было трупы! Да и сейчас не поздно! — донеслось из толпы.
— Одумайтесь, братцы! Мы разгневали нечистую силу, разгневали богов! Это знак!
— Над таким побоищем всегда собираются злые духи!
— Старик прав!
— Нельзя всё так оставить — мы навлечём на себя проклятье! Нужно задобрить Водана, нужна жертва!
Гундред тяжело опустил руки на стол:
— Позовите сюда жреца.
Пара воинов ушла за жрецом. Стюр нашёл какую-то бочку, придвинул к столу и принялся жадно уписывать жирные утиные крылышки. Спустя время двери в зал распахнулись, но на пороге оказался не жрец, а изрядно потрёпанная девица, окружённая конвоирами из войска Гундреда.
— Ярл! Мы привели тебе твою дочурку!
Вся громадная дружина единым духом загоготала, так что звериные головы на стенах задрожали. Гундред по-доброму ухмыльнулся.
