Ленин продолжал глядеть на Павла, но, казалось, в этот миг уже не видел его.
— Курские, курские… Ведь это же сплошной чернозем! Сейчас бы отцу вашему пахать и пахать.
— Вот именно, Владимир Ильич. Но лошаденка наша на все село одна была. Не встала после зимы…
— Как называется ваше село, товарищ Павел?
— Забытое, Владимир Ильич.
— Как, как?..
— Забытое. Так кличут весь век.
— Ничего себе век! Село Забытое, и люди в нем забытые — так, что ли, получается?
— Нас забытинскими зовут, Владимир Ильич.
— Все равно обидно и несправедливо. Согласны?
— Согласен.
— Придется нам с вами всю карту России переписывать заново.
— А? — не совсем понял его Павел.
— Не должно, я говорю, у нас остаться ни забытых, ни забытинских. Не в названиях дело, конечно. Это я просто к слову. Но и в них. Звучит уж больно обидно: Забытое.
— А! — уловил наконец Павел мысль Ленина. — Оно, конечно, название не то, но если б не пала Хромуша…
— Хромушей, значит, звали кормилицу?
— Хромушей.
— Скажите, Павел, если б у вас появилась сейчас новая лошадь, вы бы ее снова Хромушей назвали?
— Зачем Хромушей? Та у нас отроду убогой была, а новая… Да где ее теперь взять?
— Ну а как учеба идет? — вдруг перевел разговор на другую тему Ленин.
— Тут порядок, Владимир Ильич. Стараемся.
— Уже хорошо! Главное в нашем деле, товарищ Павел, духом не падать.
Он так сказал это свое «в нашем деле», что Павел и сам подумал о себе и об Ильиче как о людях совершенно равных, у которых одна цель, одна забота.
— Ну не огорчайтесь, товарищ Павел. Остальное тоже должно наладиться. — Ленин, чтобы окончательно поднять настроение парня, подмигнул Павлу.
Они расстались. Ленин пошел по своим делам. Павел — по своим.
Поздно ночью, когда все в казарме давно спали, Павел снова, в который уже раз, достал из кармана письмо отца.
«Павлуша, сыночек, горе у нас большое. — Павел едва разбирал выведенные дрожащей рукой каракули. — Хромуша, кормилица наша, пала. Как теперь нам без лошади? Хоть пропадай. Полосу не успели вспахать, все хозяйство остановилось. Может, ты, Павлуша, отхлопочешь отпуск ден на десять. Тогда как-нибудь бы управились. Приезжай, я тоже чувствую плохо. Не знаю, дождусь…»
Всю ночь не сомкнул Павел глаз. А когда наступило утро, решил идти к начальнику курсов, рассказать про отцово письмо. Так друзья посоветовали.
Едва переступил Павел порог кабинета начальника, тот сам вдруг поднялся навстречу и говорит:
— Знаю все. Отпуск пришел просить?
— Отпуск, — не слыша собственного голоса, не то сказал, не то прошептал Павел.
