— Много я уже в своей жизни повидал. И войны темных с темными и белых с белыми. Что с того, что девчонка стала Упырем?
— Я не Упырь! — повернувшись, выкрикнула Мила и снова уткнулась мне в плечо, пачкая меня еще сильнее.
— Да понятно, что нам пофиг, вопрос в другом: кто ее обратил и зачем!
— Сейчас, — кивнул я и, оторвав зареванное лицо от себя, посмотрел в желтые глаза девчонки. — Кто это сделал?
— Я… я. Я не знаю. Я не видела его.
— Ну, все, тише. Все будет хорошо! — успокаивал ее, в то время как Тушканчик закатывала глаза.
— А давайте, вы прекратите обниматься, и дальше потопаем? Время не бесконечное, у нас есть четкая задача!
— Тушканчик! — возмутился Сэд. — Как тебе не стыдно?!
В общем, мы продолжили путь после того, как Мила поклялась в том, что она не видела своего обратившего, но узнает его сразу. В этом сомнения не было, так как повеселевшая Тушканчик, решила рассказать всем, кто такие «упыри», как ими становятся и сколько по времени они живут. Мы были против, но поделать ничего не могли. А когда история была окончена, мы оказались перед высоченной колючей оградой, сотканной из крупных розовых стеблей, что больше походили на гигантский моток колючей проволоки, до сих пор медленно шевелящейся и тянущейся к небу. «Эльфийскую изгородь» преодолеть в лоб невозможно, надо либо проклясть землю, либо убить эльфа-волшебника, что ее вырастил. Короче мы как настоящие герои, пошли в обход, не уставая слушать звонкий колокольный голосок, оглашавший все вокруг громким матом в адрес ботаника, вырастившего данную изгородь. И, видимо, на это и был расчет.
Если бы огненный снаряд упал на Милу или Сэда, вероятно, они бы там свой путь и закончили, но им повезло — огненный шар, что окутан поджигающей аурой, упал на меня, передавая магический заряд на мое бренное тело. Дальше на протяжении трех минут я только и мог, что жмуриться и искать место, где мне не сделают еще больнее. Ни видеть, ни слышать, мне было не дано. А когда огонь с меня спал, я разлепил веки с запекшимися до черных капель ресницами и посмотрел на огненно-красную изгородь, за которой разгорелся неописуемый пожар, языки пламени которого, даже отсюда видно. Слева от меня на дороге сидел Сэд и вытирал слезы, очевидно выступившие от смеха. Справа стояла напряженная Мила, а прямо передо мной возвышалась наша волшебница, у которой горели волосы и часть ее одежды, и вот ее вид меня сильно напряг — злая Тушканчик, это жутко и страшно.
