Сэм действительно больше нет. В отдалении Тибо видит последних немецких солдат – они ранены и еле движутся. Акварельный маниф, видимо, бросает взгляд на их блокпост, потому что тот исчезает, слишком несовершенный по меркам желаемого пейзажа. На его месте появляется безликая улица. Стоит взгляду манифа упасть на солдат, они в ту же секунду испаряются.
Маленькое безликое ничтожество приносит мир и красоту, прячет руины. Был разлад – стал покой. Даже не смерть, а пустота. Париж будет пустующим городом очаровательных домиков.
Вот чего добивается автопортрет фюрера.
Тибо прижимается к безупречной стене. Он прячется от взгляда манифа, когда тот проходит мимо. Потом осторожно выглядывает и прицеливается ему в спину. Стреляет. Промахивается. Маниф идет дальше. Тибо снова стреляет, но существо его игнорирует. Юноша вопит от бессилия, когда оно пересекает границу старого Парижа. Гитлер-маниф обращает свой жуткий, опустошающий взгляд на сюрреалистически усовершенствованный дом Тибо.
Акварельное существо воздвигнет своеобразный город. И все исчезнет. Битвы манифов, злой дым, бормочущие стены, борцы за убеждения, сторонники свободы и деградации. Человечья грязь, готовая жить и умирать.
Тибо слышит причмокивание губ. Голова изысканного трупа в его руке шевелится. Он видит, как тело гусеницы начинает пульсировать. Из трубы паровоза в бороде вырывается немного дыма.
Лицо старика улыбается. Кажется, Тибо узнали. Они с манифом встречаются взглядами.
Тибо бросается бежать. Он несется по миленькой улице, ускользая от акварельного чудовища, взглядом творящего пустые здания. От манифа фюрера. Голова изысканного трупа, которую он крепко сжимает, бормочет что-то воодушевляющее.
Гитлер-маниф стоит на границе старого города. Он слышит Тибо и начинает поворачиваться.
А у молодого партизана нет плана. Нет идей. Прямо перед тем как мертвящий, опустошающий взгляд должен ударить Тибо, он просто швыряет в противника то, что держит в руках.
Взгляды двух манифов встречаются, и голова изысканного трупа не исчезает. Она летит через улицу навстречу лицу, похожему на гладкое яйцо. И попадает прямо в цель.
Тибо моргает. Окидывает себя взглядом. Все еще жив. И на него снова никто не смотрит.
Гитлер-маниф сражается с головой – со слишком большой головой, которая упала поверх его собственной. Как деталь карнавального костюма. Акварельное чудовище дергается, голова изысканного трупа покачивается. Маска ослепляет манифа. Она блокирует взгляд, сдирающий сюрреалистические усовершенствования, исправляющий руины, превращая их в ничто.
