Язык шипов | страница 34

Лис проверил, крепко ли держатся путы, и вновь сделал попытку вырваться из плена дурмана.

– Ловушка всегда одна и та же, – негромко продолжала девушка. – Тебе хотелось поговорить, медведю не хватало шуток, волку – музыки. Кабанихе просто не с кем было поделиться заботами. Одиночество – западня, в которую каждый из нас рано или поздно попадается, даже я.

– Я – лис-чародей… – проскрежетал Койя.

– Мех у тебя жесткий и некрасивый, я пущу его на подкладку. Буду держать тебя у самого сердца.

Койя в отчаянии обратился к словам, что всегда выручали его, к своему острому уму, который подсказывал выход из любого переплета. Однако верный друг – язык не желал ему повиноваться. Жизнь медленно вытекала из лиса, орошая заснеженное бревно. И тогда, расставшись с надеждой, Койя совершил то, чего не делал никогда прежде. Он закричал, и высоко в ветвях березы соловьиха услыхала его крик.

Лула камнем слетела вниз. Птичка атаковала охотницу, целясь ей в глаза. София с яростным воплем принялась размахивать ножом, но клюв у соловьихи был острый, и она не знала жалости. В лесной чаще даже мелким птицам приходится проявлять жестокость, чтобы выжить.

Ослепленная, умирающая от голода, София двое суток плутала по лесу, прежде чем вышла к людям. Со временем ее брат подыскал дом поскромнее и сделался дровосеком – для этой работы он годился как нельзя лучше. Нашлась ему и невеста. Безумные речи жениховой сестры о волках и лисах пугали девушку, и Юрек без лишних сожалений отправил Софию жить к старой вдове. Та приняла ее, памятуя о прежнем добре, однако, хотя София и приносила старухе еду, у нее ни разу не нашлось для вдовы доброго словечка. Так как дружбы и тепла между женщинами не было, вскоре благодарность старухи иссякла, забота о сумасшедшей стала для нее обузой, и София все чаще одиноко сидела у огня, кутаясь в свою ужасную накидку.

Мех у Койи так полностью и не отрос. Теперь лис осторожнее вел себя с людьми, даже с глупым фермером Туполевым. Лесные звери уже не решались поддразнивать Койю, а когда приходили в гости к нему и соловьихе, никто и словом не упоминал о проплешинах на лисьей груди.

Койя и Лула тихо-мирно жили вдвоем. Кто другой, не такой умный, на месте птички стал бы попрекать Койю его промахами, высмеивать самоуверенность, что привела к беде, но соловьиха была не просто умна. Она была мудрой.

БЫЛО ВРЕМЯ, КОГДА ЛЕС ЗА ДЕРЕВНЕЙ ДУВА пожирал девочек.

С последнего случая минуло много лет, и все же в такие ночи, как эта, когда с Цибеи налетает ледяной ветер, матери крепче прижимают к себе дочерей и велят не уходить далеко от дома. «Возвращайся до темноты, – шепчут они. – Деревья изголодались».