Тайна Пушкина | страница 39

Благоволите принять уверение в моем совершенном уважении.

А. Пушкин».

Кабинет поэта. П у ш к и н  надевает белую рубашку. Доносится голос Александрины, она поет романс А. Есаулова на слова Пушкина «Прощанье»: «В последний раз твой образ милый Дерзаю мысленно ласкать…»

П у ш к и н (берет со стола небольшой портрет Натали, долго всматривается). Я готов умереть за тебя… Но не оставить тебя блестящей вдовой, вольной на другой день выбрать себе нового мужа… Эта мысль для меня ад! (Ставит портрет на прежнее место, звонит.)

В дверях  Н и к и т а.

Дай мне одеться и бекешь принеси.

Н и к и т а. Слушаюсь. (Уходит.)

П у ш к и н (снова берет портрет Натали, всматривается в ее черты). Прощай, жизнь моя, люблю тебя!.. Прощай, и если навсегда, то навсегда прощай… (Ставит портрет.)

Входит  Н и к и т а, помогает Пушкину одеться.

Н и к и т а. Куда как нужно выходить из дому… сидели бы в тепле.

П у ш к и н. Надо, Никитушка… Надо…

Они идут к двери, впереди Пушкин. Некоторое время кабинет пустой.

Неожиданно  П у ш к и н  возвращается, за ним  Н и к и т а.

Дай мне шубу.

Н и к и т а. Слушаюсь. (Уходит.)

П у ш к и н. Плохая примета!.. Чему быть, того не миновать… (Подходит к полкам, берет томик «Евгения Онегина», обращаясь к книгам.) Прощайте, друзья!

Входит  Н и к и т а, помогает Пушкину накинуть шубу, оба выходят.

Просцениум. П у ш к и н  медленно уходит в глубину сцены. Метель утихла. Некоторое время сцена пустая. Бьют часы, три удара. Бой часов сменяет реквием Моцарта — хор и орган. Музыка заполняет все пространство зрительного зала.

Ф е д о р  И в а н о в и ч  Т ю т ч е в, 47—61 год.

Э р н е с т и н а  Ф е д о р о в н а  Т ю т ч е в а, жена поэта, 40—54 года.

Е л е н а  А л е к с а н д р о в н а  Д е н и с ь е в а, 24—38 лет.

Между первой и последней картинами проходит четырнадцать лет.

Квартира Тютчева в Петербурге. Красная гостиная, видна дверь в соседнюю комнату. Посредине стол, два кресла, камин, у стены диван. На столе разбросаны листы бумаги, к массивной чернильнице в виде бронзовой собаки прислонена дагерротипная фотография Эрнестины. В большое окно струится неяркий свет уходящего мартовского дня. Т ю т ч е в, укутавшись в плед, сидит в кресле у стола, в руках у него небольшая фотография Елены. Тютчев долго всматривается, высвечивается бледное лицо поэта.

Колокола; звучат издалека, то усиливаясь, то затихая.