— Так что, твоя мама из Франции? — как можно более непринужденно спрашиваю я.
— Ага. — Он кивает. — Этим летом мы собирались поехать проведать их.
Ему больше не нужно ничего объяснять. Вполне очевидно, почему у них нет возможности уезжать… куда-либо.
— Возможно, получится после того, как ты закончишь свое лечение, — предполагаю я, давая парнишке хоть какую-то надежду.
— Сомневаюсь. Моя мама типа сходит с ума из-за моей следующей операции. Не перестает читать об этом.
— Ну, — начинаю я, — мамы они такие. Они переживают.
Но что-то говорит мне о том, что мама Гаса переживает по многим разным причинам. Не как моя мама, которая заботится только о том, как мои шрамы затронут ее.
— Я знаю, — отвечает он. — Иногда я слышу, как она плачет, разговаривая по телефону.
Услышав это, я сглатываю комок в горле.
— Она не знает, что я слышу ее, но я не могу не делать этого. А иногда, слова, которые она говорит, не имеют никакого смысла.
— А должны? — Я прочищаю горло.
Он качает головой.
— Однажды я услышал, как она говорила о моем школьном бале. Что она переживает о том, что никто не захочет идти туда со мной.
Я ненавижу то, что сейчас думаю о том же. Я уже взрослый, но все еще помню, какими жестокими могут быть дети. Каким жестоким был я сам. Я был одним их таких хулиганов, о столкновении с которыми так переживает мама Гаса.
— Адам?
Я снова фокусируюсь на Гасе.
— А?
— Что за школьный бал?
Его вопрос удивляет меня. Он даже заставляет меня слегка улыбнуться.
— Ну, это большие танцы, на которые ты пойдешь в старшей школе. Парни надевают костюмы, а девушки — милые платья. Это типа модного мероприятия.
— Танцы? — Его лицо отражает, насколько он не впечатлен этой идеей.
— Ага, — киваю я.
— Мама переживает, что я не смогу пойти на танцы?
— Ну, я уверен, что она просто думает о…
Но Гас не дает мне закончить.
— Кого волнуют эти глупые танцы? — почти кричит он. — Скоро начнется бейсбольный сезон, вот о чем она должна переживать. В этом году мы во втором дивизионе, — говорит он так, будто я должен понять, что он имеет в виду.
— Вау, — говорю я, притворяясь, что понимаю, о чем он. — Второй дивизион?
— Да! Единственная хорошая игра — это игра во втором дивизионе, — заявляет он.
Я продолжаю кивать, притворяясь впечатленным.
Я вспоминаю то время, когда сам был ребенком, и единственное, что имело для меня значение, это лакросс. Спорт и тусовки со своими друзьями — единственное, что меня интересовало, так что я могу понять смысл того, что сказал Гас. Но я больше не ребенок, так что могу понять и то, что его мама переживает о его будущем — даже если это что-то типа
