— Сегодня ты вспомнил себя, вспомнил, кто ты есть. Вспомнил о том мужчине, который, как ты думал, исчез.
— Не важно, — говорю я, оставляя его позади и игнорируя постоянную, непрерывную барабанную дробь под моими ребрами.
Но Льюис еще не закончил.
— И сейчас, когда ты вспомнил, я собираюсь подтолкнуть этого мужчину к пределам, которые были для него недосягаемыми. Давай подготовимся. — Он делает паузу, отступая на шаг от меня. — Теперь моя очередь изгнать из тебя это чудовище.
***
На следующей неделе я приезжаю на физиотерапию пораньше. Я говорю себе, что чем больше буду подталкивать себя, тем больше преуспею и быстрее смогу вернуться к… неважно, что там меня ждет впереди. Но я знаю, что это не единственная причина. На прошлой неделе, после моей адской тренировки, я заглянул в электронное расписание, чтобы узнать, когда у Гаса следующая встреча. После этого я наметил свою встречу сразу после его.
Я такой чертов лицемер.
Я сразу нахожу его, сидящего на том же самом месте, как и в тот раз. Сегодня я сажусь прямо рядом с ним.
— Чем занимаешься, Гас? — говорю я, бросая сумку рядом с собой.
— Ничем. Просто жду. Мама снова с Льюисом. — Он кивает в сторону закрытой двери кабинета.
Я смотрю в этом направлении, желая посмотреть сквозь дерево двери. Спустя несколько секунд Гас снова начинает говорить:
— Никто не зовет меня так.
— Как? — Я склоняю голову, но продолжаю наблюдать за дверью.
— Гастон, — отвечает он. — Никто не называет меня так. Не знаю, почему она так делает. Она знает, что мое имя Гас. Она знает, что именно так меня называют все люди.
— Что не так с Гастоном? — спрашиваю я, прищуриваясь.
Когда он сразу не отвечает, я перевожу свой взгляд с двери на него.
Он пожимает плечами.
— Тебе не нравится твое имя?
Паренек делает глубокий вдох, передергивая плечами.
— Я привык к нему. Это имя моего дедушки. Мама говорит, что это ее способ влить в меня частичку дома. Она жила раньше во Франции.
Французский акцент — попал в точку.
— Ага, я заметил акцент, — говорю я и сжимаю губы, чтобы не сказать об остальном, что заметил в ней.
— Чей акцент? — спрашивает он.
Я вопросительно приподнимаю брови.
— Твоей мамы. — Я смотрю на выражение его лица и начинаю сомневаться. — У нее есть акцент, — говорю я более уверенно.
— Есть?
— Да, — киваю я.
— О. — Он делает паузу. — Это странно.
Мне кажется, я никогда не знал, могут дети подмечать такие вещи или нет. Вокруг меня их не слишком много. Когда он так и не продолжает рассказывать историю о своей маме, я думаю о том, как вообще можно вернуть внимание ребенка, ну или хотя бы Гаса.
