— А как ты можешь перекрыть им путь?
— Поддавшись гневу. Или ненависти.
— Значит, тебе не уйти в это состояние, если тебя душит ненависть?
— Разумеется, это невозможно. Ведь это полностью противоположно ненависти.
— Может быть, это любовь?
— Это не связано с любовью, потому что не касается людей.
— Чего же это касается?
— Всего. Меня. Это одно и то же. Когда я отдыхаю, мы — я и все, что меня окружает, становимся… Не знаю, как это выразить…
— Ты сливаешься со всем, что тебя окружает, становишься с ним единым целым?
— Да. Нет, это не совсем точно. Я не становлюсь единым целым со всем, что меня окружает. Я возвращаюсь к этому единению и слиянию. Вы понимаете, что я хочу сказать?
— Пытаюсь понять. Вот, например, что ты испытал, пока мы играли? Опиши свои ощущения, Николай беспомощно развел руками:
— Как же я это сделаю?
— Попытайся. Начни так: мы играли, и я как раз поставил пятьдесят шестой камень… и… Продолжай.
— Это был пятьдесят восьмой камень, учитель.
— Хорошо, пусть будет пятьдесят восьмой. И что же случилось дальше?
— Дальше… Течение игры было чистым и правильным, и постепенно оно начало уносить меня туда, на луг. Это всегда начинается на фоне какого-нибудь движения… вроде струящейся воды… Речного потока, стремящегося вдаль, ветерка, когда он, пролетая над полями, колышет волны спелого риса, или пышных и свежих листьев; облаков, медленно плывущих в вечной безбрежности неба… Со мной это случается также, когда игра идет классическая, размеренная: плавные переходы, ровные, текучие ряды камней го тоже могут унести меня туда, на мой луг.
— На луг?
— Да. Это место, в которое я перехожу. Так я и узнаю, что минуты отдыха пришли.
— Это настоящий, реальный луг? Он существует в действительности?
— Да, разумеется.
— Луг, на котором ты когда-то бывал? Любимое, запомнившееся тебе место?
— Я не могу его помнить. Я никогда не бывал на нем в умаленном, сжатом состоянии.
— Сжатом?
— Понимаете… Когда я живу только в своем теле и не отдыхаю.
— Так, значит, ты считаешь, что нормальная, обычная жизнь — это умаленное, сжатое состояние?
— Я думаю, что то состояние, когда я отдыхаю, — нормально. А это, теперешнее… оно временное и… ну да, сжатое.
— Расскажи мне об этом луге, Никко.
— Он треугольной формы. Склоны его уходят вверх, в вышину. Трава там высокая, пышная. Животных нет. Никто и ничто никогда не топтало этой травы, не приминало ее, не использовало как пищу. Там растут цветы, в воздухе чувствуется легкое теплое дуновение… Блеклое небо. Я всегда рад вновь превратиться в траву.
