— Откуда здесь люди? — живо вцепился в жертву Гагаров. — Сам ты что делал до зверя?
— Ждал, как и все, — сообщил Четвертый. — Мне смешны ваши подозрения.
— Надо полагать, что здесь смешно всем, кроме меня, — Гагаров переводил взгляд с лица на лицо.
Мы начали поиск чужих следов вокруг машины, хотя тут их было столько, сколько в выходной лыжный день вокруг лотка с горячими пирожками, углублялись в лес и ничего не находили и не могли сыскать — слишком большой лес был, и дорога вдоль высоковольтки облюбована была не только нами, а если еще тут человек был в мягкой обуви! Пока мы шарили на местности, я все глядел на Третьего, как влюбленная восьмиклассница, но тот бродил колода колодой, и весь его невинный, услужливый к чужой беде облик как бы советовал мне — не лезь, братец, с домыслами пустыми, ищи следы ревностнее, но я чувствовал, что если они и отпечатались, то совершенно в другом месте. Меня так и подмывало прямо заговорить об этом, но мешала справедливая мысль о напрасном поклепе на невинного человека, я ведь и ошибиться мог, потому что не видел ничего своими глазами. А Симон все время лип к Гагарову, внимательно слушал и время от времени испускал такие пронзительные и жалостливые крики, что я стал всерьез подумывать — не его ли и дружков иже с ним это рук дело. В такие моменты Гектор Семенович чмокал губами, а егерек с новой силой порскал по следам усердной подружейной. Когда цепь рассыпалась в морозном гулком лесу и охотники потеряли друг друга из виду, я побежал, путаясь в сугробах с каркасами из валежника, в ту сторону, куда исчез Третий.
Третий стоял у толстой сухой сосны по колено в снегу и сточенным к концу ножом строгал кору. Услышав шаги, он быстро обернулся, не вложив нож в чехол, и на лицо его съехало с ближайшего сука выражение скуки.
— Скажи, что пошутил! — с ходу обрушился я, надеясь, что он расколется от неожиданности, — я шанс давал ему и ошибся в надеждах.
— Ты что мелешь? — помедлив чуть, сказал он и шагнул ко мне.
Он был выше меня и крепче, но тогда мне было все равно.
— Вы обвиняете с легкостью погромщиков, — усмехнулся он, поняв мой жест, и мою решимость, и мои сомнения. — Лучше, если насчет шутки обмолвишься о себе.
— Ладно, — ответил я. — Но волк заглядывал тебе в дуло, а ты не стрелял — тебя на номере не было.
У меня хватило бы решимости сцепиться с ним, а фактов недоставало, и я сдуру стал намывать ему свои подозрения.
— Досказывай, — подбодрил он.
