Гермиона внимательно посмотрела на него и, поняв, что он действительно ни черта не помнит, задумалась.
* * *
В этот вечер она решила, что нужно пойти к нему и попросить антидот. Хотя свою функцию амортенция выполнила, и Гермиона переживала сейчас период влюбленности к Рону, это зелье сильно влияло на восприятие, а это ей не нравилось. В голове стоял туман, и ее действительно занимали в этот год две вещи: влюбиться в Рона и добиться взаимности и отобрать странный учебник у Гарри.
Больше ни на чем она сосредоточиться не могла. Но скоро должны наступить экзамены, а голова все еще не хотела проясняться, поэтому она вынуждена была отправиться к нему, пусть он даже выставит ее на посмешище.
В кабинете его не было. Она, прекрасно понимая, что совершает глупость, постучалась в дверь, ведущую в его апартаменты, мотивируя это тем, что действительно очень нужно, да и к тому же она уже совершеннолетняя, а значит… Что это значит, додумать она не смогла, потому что дверь резко распахнулась.
Он выглядел как пьяный. На этот раз он был не просто без мантии, но и без рубашки.
— Грейнджер? Какого хрена ты тут забыла? Убирайся! — и он попытался захлопнуть дверь. Но она ему этого не позволила, ловко проскользнув в комнату.
— Что с вами, сэр? Что случилось?
— Уходи, — он отвернулся. — Меня прокляли.
— Прокляли? Чем я могу помочь? — зелье все еще действовало, поэтому мысли текли вяло. К тому же в голове пульсировало эхо: «Рон, Рон, иди к Рону, зачем ты здесь?».
— Грейнджер, пожалуйста, уйди, пока я еще себя хоть немного контролирую, — прошептал Северус.
— Да что случилось, вам больно? — и тут она сделала ошибку, она дотронулась до его напряженной до такой степени, что видно было каждую мышцу, спины.
В следующую секунду ее впечатали спиной в дверь. Когда его губы впились в ее, Гермиона успела даже пискнуть, а потом просто растворилась в ощущениях. Его язык сразу же принялся исследовать ее рот, касаться ее языка, зубов. Она сначала замерла, а потом несмело ответила. Почувствовав ответные касания ее языка, он зарычал и, подхватив под ягодицы, поднял, вынуждая обхватить его за талию ногами. Поднял он ее немного выше своего роста, и теперь, чтобы целовать его, ей пришлось наклонить голову. Зато ее шея и грудь оказалась рядом с его лицом.
«Меня прокляли, уходите, — звучало в голове. — Он делает это не по своей воле, его прокляли. На твоем месте мог быть кто угодно, — она откинула голову, а его губы заскользили по шее. Тихонько застонав, она велела голосу в голове заткнуться. — Ну и что? Пусть так. Все равно у меня нет шансов, пусть хотя бы так».
