— Насколько я помню, в конце шестого курса мы встречались наедине всего один раз, когда я… — он не договорил, но этого и не требовалось. Тот день, точнее ночь, они никогда не забудут.
— Дважды, сэр, — тихо проговорила Гермиона, — мы встречались дважды. В первый раз именно вечером четвертого мая. Я пришла к вам, мне нужна была ваша помощь, а вы… — она замолчала, затем продолжила: — Вы находились под воздействием проклятья, очень сильного проклятья, сэр, и очень несветлого.
Северус секунд десять смотрел на нее, потом вскочил с кушетки как ошпаренный.
— Что это было за проклятье? — он быстро подошел к окну, рывком открыл форточку, чуть не вырвав дверцу, и закурил.
— Я не специалист в такого рода проклятьях, но я пыталась выяснить в библиотеке, особенно в запретной секции…
— Я ничего не помню про тот вечер, — Северус глубоко затянулся. Он проснулся пятого мая на полу в гостиной своих апартаментов, полуголый, с бешеной жаждой и сильной болью во всем теле. К тому же ему не давали покоя обрывки очень горячего сна, в котором фигурировал он сам, Гермиона Грейнджер и почему-то входная дверь в его апартаменты.
— А вы и не должны были помнить, значит, я правильно определила, что это было.
— Мисс Грейнджер, мне что клещами из вас информацию вытягивать? — рыкнул Северус. — Что за проклятье?!
— Темная страсть, — ответила Гермиона.
Он резко повернулся к ней. На его лице застыло выражение плохо контролируемого ужаса, а еще он просто смертельно побледнел.
Северус думал на эту пакость, она первой пришла ему на ум. Но он проснулся один, за дверью не стояли родители какой-нибудь бедной девушки во главе с директором, жаждущие его крови, что давало робкую надежду на то, что, может быть, его прокляли чем-то другим.
Все эти годы он нет-нет да вспоминал эту так и нерешенную в тот раз загадку, а горячие сны с Грейнджер заняли почетное место в первой тройке с его любимыми эротическими фантазиями. И вот, выясняется, что это был не сон. Оставалось надеяться, что он не был слишком груб.
В то, что она испытывает к нему что-то серьёзное, он не верил. Потому что в этом случае он просто не знал, что будет делать и как будет реагировать. Хватит с него глупостей, которые он совершил или чуть не совершил, когда присматривал за ней во время их скитаний в последний год войны. Он тогда смертельно уставал и имел право на небольшую отдушину.
— Что я с вами сделал? — вопрос был разумным, но задавал его Северус с огромным трудом.
